Аурокс вздрогнул и застонал, когда по его телу прокатилась волна превращения из зверя в человека. Он был бос, грудь его была обнажена, на нем были лишь рваные джинсы.
Аурокса одолела чудовищная слабость. Тяжело дыша, он замедлил бег, переходя на шаг. Его разум кипел. Обуреваемый ненавистью к себе, Аурокс бесцельно бродил в предрассветных сумерках, не зная и не думая о том, где находится, пока подсознательно не направился на плеск и запах воды.
Встав на колени возле кристально чистого родника, он пил и пил, пока не утолил огонь, снедавший его изнутри, а затем, обессилев от усталости и переживаний, рухнул на землю. Сон без сновидений одержал победу над его душевными терзаниями, и Аурокс уснул.
* * *
Проснулся он под звуки песни. Мотив ее был таким успокаивающим, таким безмятежным, что поначалу Аурокс решил не открывать глаз. Песня звучала в ритме биения сердца, но его тронул вовсе не ритм, а чувства, наполнявшие ее. Ее мелодия разительно отличалась от яростных эмоций, сопутствовавших его превращению из человека в зверя.
Наполнявшие песню чувства словно проистекали из самого голоса — радостного, бодрящего, благодарного. Эмоции, заложенные в песне, дарили ощущение радости, пробуждая надежду на возможность счастья. Он не понимал ни слова, но это было и не нужно. Голос воспарял к небесам, и песня не требовала перевода.
Ауроксу захотелось взглянуть на обладательницу этого чудесного голоса. Спросить ее о радости. Попробовать понять, как можно обрести это чувство.
Аурокс открыл глаза и сел. Он уснул недалеко от фермы, на берегу ручейка, извилистой ленты чистейшей воды, мелодично текущей по песку и камням. Он проследил за течением ручья и остановил взгляд на стоявшей чуть левее и ниже по течению женщине, одетой в сарафан, украшенный полосками кожи, расшитыми бусинами и ракушками.
Она танцевала, отбивая ритм босыми ногами. Хотя солнце только поднималось из-за горизонта, а в воздухе раннего утра разливалась прохлада, от незнакомки шло тепло. Дымок от пучка сушеных трав в ее руке окутывал плясунью, двигаясь в ритме ее пения.
Ауроксу было хорошо просто от созерцания ее танца. Ему не требовалось высасывать из нее радость — она казалась осязаемой. Настроение Аурокса улучшилось, потому что женщина была настолько полна эмоциями, что они перехлестывали через край. Она запрокинула голову, и длинные, черные с сильной проседью, волосы легко достали до ее тонкой талии. Танцующая подняла обнаженные руки, словно обнимая восходящее солнце, и плавно пошла по кругу, не переставая отбивать ногами ритм.
Аурокс так увлекся ее песней, что не успел сообразить, что незнакомка разворачивается к нему лицом, пока их взгляды не встретились. И тут он ее узнал.
Это была бабушка Зои, прошлой ночью сидевшая в центре Круга. Он ожидал, что она ахнет или вскрикнет при виде него, внезапно появившегося в высокой траве на берегу ее ручья. Ее радостный танец закончился, песня утихла, и она спокойно и ясно заговорила:
— Я тебя вижу, тсу-ка-ни-с-ди-на. Ты перевертыш, что вчера убил Дракона. Ты пытался убить и Рефаима, но потерпел неудачу. Ты набросился на мою любимую внучку, словно хотел навредить ей. И теперь ты пришел убить меня? — Она снова подняла руки, глубоко вдохнула прохладный чистый утренний воздух и закончила: — Если так, то я скажу небу, что имя мне Сильвия Редберд, и сегодня хороший день для смерти. Я отправлюсь к Великой Матери, чтобы встретиться с предками, преисполненная радости.
Она улыбнулась Ауроксу, и эта улыбка надломила его. Он почувствовал, как внутри него что-то разбивается вдребезги, и дрогнувшим голосом отозвался:
— Я не принес вам смерть. Я здесь, потому что мне больше некуда пойти.
И Аурокс заплакал.
Сильвия Редберд колебалась лишь короткий удар сердца.
Сквозь слезы Аурокс увидел, как она запрокинула голову к небу, а потом кивнула, словно получив ответ на свой вопрос, и шагнула к нему. Кожаная кайма ее платья мелодично поскрипывала под порывами прохладного утреннего ветерка.
Дойдя до Аурокса, бабушка Зои села, подогнув под себя босые ноги, и обняла его, положив его голову себе на плечо.
