— Почему волосы не подкрасишь? — спросил я. — Сильно ведь заметна седина.
— Некогда. — Она отмахнулась. — И незачем. В моей местной жизни ты — единственный светлый лучик. Иных не предвидится. А для тебя я навсегда девчонка. Как и ты для меня навсегда мальчишка.
…Уезжал я из колхоза с двумя загадками. Первая, конечно, — Вера. Что с нею произошло? Что забросило ее в дальний колхоз из просторных квартир районного руководства? И как теперь все повернется? Что веревочка меж нами не быстро развяжется — мы чувствовали оба. Но что это будет за веревочка? И сколь долго ей виться? Ясно мне было только одно — сгорим, если не увидимся вдвоем. Спокойно и на воле… Испепелит нас обоих тот огонь, что загорелся в далеком совхозе, в далеком сентябре, а тут вдруг вспыхнул вновь. Нет от него другого спасения, кроме как выпустить его на волю. Пусть пляшет, буйствует, пусть сам себя сожжет! Иначе — не жить!
Вторая загадка, которую увозил я из колхоза имени Фрунзе, — были лошадки. Сытые, здоровые, сильные лошади буквально переполняли этот колхоз. Редкостью было такое конепоголовье в те годы. Разве что на конных заводах подобное отыщешь… А в колхозах да совхозах лошадей резко убывало. Потому что повсеместно ликвидировались посевы овса. Кто-то где-то сосчитал, что овес сеять невыгодно — выгодней кукурузу. Больше тонн она дает… И, повинуясь этому счету, районные да областные плановики железной рукой вычеркивали овсы из планов посевных. Никто этого не избежал. В колхозе имени Фрунзе овсов тоже не значилось. Еще в первый день просмотрел я структуру полей. Без нее не поймешь положения с кормами. Типичная была картина — ни одного гектара под овсом. Зато, конечно, полно кукурузы. И председатель с гордостью сказал, что в иных низинках она просто рекордная — всадника с головой скрывает.
— Приезжайте летом! — предложил он. — Покажем! Райкомовцы любят показывать нашу кукурузу. Во всем районе другой такой нет.
Однако лошадей здесь кормили не кукурузой — овсом. Я видел его и в конюшнях, и в торбах, привязанных к лошадиным мордам. Старинный этот, бережливый способ кормления, позабытый в иных местах, тут помнили. И торбы были крепкие, целенькие, из нового брезента цвета хаки. Ни зернышка в дыры не просыплется! И лошади бегали резво, весело и невероятно много работы переделывали в колхозе. Особенно — зимой. А технику зимой не изматывали — спокойно ремонтировали, готовили к севу. За декаду почти не слышал я тракторных моторов. Всюду лошадки крутились. Хотя тракторов в колхозе хватало. Совсем недавно получил он кучу техники от упраздненной МТС. Да еще новой прикупил. Так что не от крайней бедности ее берегли, а из откровенного расчета использовать весной да летом на полную катушку — и безостановочно!
— Откуда овес добываете? — поинтересовался я у Веры. Она улыбнулась, пожала плечами.
— Это не моя функция — председателя. Откуда он что берет — меня не касается. Своих забот полон рот.
— А торбочки для овса ты ввела?
Она решительно помотала головой.
— До меня было. С лошадками председатель до меня навел полный порядок. Тут я пришла на готовенькое. Мне достались коровы, овечки, свиньи… Вот кормоцеха, кормовой конвейер, силосные траншеи повсюду — это мои нервы. Еще — электродоение, подвесные дороги на фермах… До меня тут лошадками и завозили все на ферму и все вывозили. Хотя, надо признаться, чисто было на фермах и раньше, даже без подвесных дорог…
Спрашивал я про овес на конюшнях — все отшучивались. Никто ничего конкретного не сказал. И мой конюх-телохранитель — тоже.
Спросил я об овсе и председателя. Он улыбнулся, вышел из-за стола, потрогал за лацкан мой новенький импортный пиджак в полосочку.
— Где достали?
Я покраснел. В магазинах не было этих дешевых и красивых костюмов. Настина тетка приволокла мне его прямо со своей базы. И объяснила, что дальше оптовой базы вся эта импортная партия не пойдет. Ни один магазин ни одного такого костюма не получит. Хотя все они, разумеется, — будут формально списаны на магазины.
В общем, председатель объяснил мне все с предельной ясностью. Оставалось только улыбнуться, развести руками да сказать: «Вас понял!» Загадка овса и сытых колхозных лошадок так и осталась загадкой. И в своей докладной я постарался обойти тонкости этого вопроса. Ибо объяснить их вразумительно был не способен.
