— Третий и четвертый страйк. Ты же знаешь старую поговорку: «Четыре страйка — и ты выбыл».
— Хорошо, — сказала Оливия, — как насчет этого? Если ты пройдешь отбор, тут сказано, ты сможешь посещать их школу-интернат на полный день — бесплатно! — и будешь получать ежедневные уроки вокала от одних из лучших учителей Кореи.
Я остановила свою ложку на полпути:
— Ежедневные уроки вокала?
— Да! — сказала Оливия, воспользовавшись моим минутным замешательством. — И если ты будешь жить в школе-интернате, тебя будут окружать другие люди, которые любят петь так же сильно, как и ты.
Это действительно звучало потрясающе… но мысль о том, что я каким-то образом пройду прослушивание и получу место в этой сказочной стране, где каждый день буду профессионально заниматься вокалом, казалась слишком нереальной.
— Хорошо, но тогда кто будет заботиться о тебе?
— Мама и папа. Очевидно, — сказала Оливия.
Я фыркнула.
— О, имеешь в виду, как сегодня? — Как по команде, входная дверь с грохотом распахнулась.
— Привет всем, я дома!
— Привет, мам! — Оливия и я закричали в унисон.
— Привет, мам, — эхом отозвался папа в гостиной.
— Кто-нибудь, помогите мне, у меня тонна остатков с этого ужина.
Оливия побежала ей на помощь, а я, вздохнув, выключила плиту. Мама всегда так делала: только у меня все было под контролем, как она врывалась с совершенно новым планом.
Мама и Оливия вернулись на кухню, каждая с сумкой, набитой бумажными коробками из-под еды. Мама бросила свою ношу на стойку, поцеловала меня в голову, а затем сразу же достала телефон.
Независимо от того, насколько она была занята, мама всегда выглядела безупречно. У нее были черные, как смоль, волосы, подстриженные точно параллельно квадратной линии подбородка, их острый, как бритва, край поддерживался ежемесячным посещением парикмахерской. Также у нее было постоянное кольцо черной подводки вокруг глаз, которое сужалось книзу, как боковые апострофы. Шутка в нашей семье заключалась в том, что мы с Оливией обе выглядим точь-в-точь как мама, но совсем не похожи друг на друга. Я больше похожа на китайскую часть нашей семьи — кареглазая, с прямыми волосами и широким носом, в то время как Оливия унаследовала все ирландские гены отца. Иногда люди даже не понимали, что мы сестры.
— Ты будешь есть с нами, мама? — с надеждой спросила я.
— О, не думаю, дорогая, — сказала она, все еще глядя на свой телефон. — Я уже поела на этом мероприятии. И теперь мне нужно ответить на сотни электронных писем.
— Я думала, это будет китайская еда, — сказала Оливия, роясь в коробках с едой. — Папа говорил, что у тебя сегодня вечером встреча с делегатами из Гонконга.
— Да, но мы подавали корейское барбекю, — ответила мама.
Оливия нахмурилась:
— Я скучаю по китайской еде.
Я вытащила одну из картонных коробок и открыла ее, чтобы найти три куска тонко нарезанной сырой говядины.
— Это все просто сырое мясо? — спросила я. — Мне нужно его приготовить.
— Хм? — сказала мама.
— Не бери в голову.
— О боже мой! Мама, мама, мама! Угадай, что? — внезапно спросила Оливия. Она прыгала вверх-вниз, дергая маму за руку, чтобы привлечь ее внимание.
— Что, милая?
— Элис нашли сегодня!
— Нашли? — недоуменно спросила мама, наконец отрываясь от своего телефона.
— Сегодня в караоке искательница талантов услышала, как Элис поет, и попросила ее пройти прослушивание в этой K-pop компании. А компания огромная.
Я не могла удержаться от улыбки, глядя на Оливию: у нее была способность превращать малейшее достижение в действительно большое дело. И когда она так выразилась, это на самом деле прозвучало довольно захватывающе.
— Это правда? — Мама кинула на меня удивленный взгляд, которым мы иногда обменивались друг с другом, когда Оливия сильно из-за чего-то нервничала. — Ты сегодня попала на прослушивание?
— Да, моя жизнь теперь официально стала сюжетом голливудского фильма.
— Что ж, это чрезвычайно интересно! Ты раздумываешь пойти?
Прежде чем я успела сказать «нет», Оливия произнесла:
— Элис определенно пройдет прослушивание, и она будет великолепна.
— Я еще не решила, пойду ли я, — поправила я.
— Ну, я действительно думаю, что ты должна это сделать, Элис, — сказала мама. — Было бы так хорошо, если бы ты снова занялась пением.
