Смеяться? Плакать? Но дальше-дальше! Ибо даже вообразить невозможно человеку нормальному, до каких "высот целесообразности" способно вознести наше созидающе усердное перо философствующего "пролетарского" теоретика! Вдумайтесь.
«Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально полового завоевания.
Половая жизнь рассматривается классом — как социальная, а не как — узколичностная функция, и поэтому привлекать, побеждать в любовной жизни должны социальные, классовые достоинства, а не специфические физиологические половые приманки, являющиеся в подавляющем своем большинстве либо пережитком нашего докультурного состояния, либо развившиеся в результате гнилостных воздействий эксплуататорских условий жизни… Каково в классовом отношении будет потомство, созданное родителями, главными достоинствами которых, явившимися основными половыми возбудителями, были: бессильная и кокетливо-лживая женственность матери и “широкоплечая мускулистость“ отца? Революция, конечно, не против широких плеч, но не ими же, в конечном счете, она побеждает, и не на них должен строиться, в основе, революционный половой подбор. Бессильная же хрупкость женщины ему вообще ни к чему экономически и политически, то есть и физиологически, женщина современного пролетариата должна приближаться и все больше приближается к мужчине».
Бред? Бред! Но ведь выданный на-гора! Шизофрения? Паранойя? Да не все ли равно! А мы еще удивлялись и поражались годы и годы, отчего это там, "на разлагающемся Западе", именно наши замечательные лозунги и призывы пугают, как кошмар. У нас же "под руководством" очередного "мудрого вождя" все идет как надо и исключительно на благо человека.
— Все до одного мои здоровые зубы щипцами повыдергали. Ну еще б не больно, — Инякин усмехается, он как-то же притерпелся к тому, что "они" — это они и действуют соответственно своим понятиям, а он — все-таки он и все-таки сам по себе, несмотря ни на что. — Вот, выжил. Случай помог. Слепил как-то по просьбе тех же начальников бюст Сталина. Очень им понравился. Заказали еще. Потом еще. Это же такой тогда полезный товар был, нарасхват. Оттрубил все сроки и, как видите, — жив.
Триумф репрессанта-фигуранта…
Но разве с реабилитацией этих несчастных, измордованных вконец, кончилась абсурдность нашей "системы"? По всем направлениям победили умные, а дураки, в том числе патологические, — попрятались под лавками? Отказались от возможности направлять и руководить? И всем страшненьким курьезам пришел конец?
… Одна из "освобожденных", известная писательница С., получившая в какой-то мере воздаяние за свои муки и преданность идеалам марксизма-ленинизма, умерла в Переделкине, на даче. Моя забота — отвезти тело в ЦДЛ, чтобы родные, друзья и представители широкой общественности могли проститься… И я уже знал — к Дому литераторов прибывают с этой целью писатели, журналисты… Мимо нашего катафалка, набравшего хорошую скорость, мелькают придорожные березки, ели, голоногие осинки…
И вдруг… Да уж, с Минским шоссе шутки плохи и расслабляться ни к чему, если твой путь проходит по этому гладкому, ровному заповедному асфальту. Итак, нашу машину останавливает представитель ГАИ. Требование в одном слове:
— Нельзя.
И жезлом в сторону, мол, гони по Окружной.
Беда! По Окружной долго, не успеть к началу церемонии. Хотя, конечно, какая же без нас церемония… Пробую объяснить молодому, голубоглазому:
— Это же катафалк! Везем гроб с телом известной писательницы. В Доме литераторов уже ждут! Нельзя подвести людей! Вот мое удостоверение.
Он, не тратя слов, жезлом в сторону Окружной. Я не отстаю:
— Это очень большая, великая писательница! Ее книги издаются за рубежом! Она много лет сидела в лагерях, реабилитирована, с ней сам Суслов беседовал…
Капитан проявил интерес к моему удостоверению, вгляделся, вчитался и… спрятал удостоверение себе в карман.
— Зачем? Как? — я совсем растерялся.
— Раз не слушаете, что вам говорят, — получите удостоверение в канцелярии Леонида Ильича.
