– Ты Аська?
– Нет. Ольга я. Но я самая лучшая.
Валентин смерил ее внимательным взглядом, переглянулся с доном Альбой и качнул головой.
– Нет. Молода слишком.
Следующая взяла деньги и, не дожидаясь вопроса, представилась:
– Аська – это я. Они не врут. Я действительно самая лучшая.
Внешность ничего, подходящая. Да и возраст соответствующий, не девочка уже.
– Дети у тебя есть? – поинтересовался Валентин.
– Зачем тебе мои дети, боярин? – удивилась она. – Ах, ты из этих… Тьфу! – Сплюнув, она бросила деньги на мостовую и отошла от края тротуара. – Поезжайте отсюда, бояре. Таких, какие вам нужны, вы здесь не найдете.
Следом за ней и другие отошли от края тротуара.
– Эй-эй, да вы меня не так поняли, – принялся оправдываться ошарашенный Валентин. – Мы совсем не такие! Мне просто нужно знать, есть ли у женщины дети, чтобы…
Но его, казалось, никто уже не слушал. Жрицы любви, словно позабыв о «боярах» и их обещании заплатить каждой по алтыну, уже вернулись на свои первоначальные позиции. Валентин поглядел на дона Альбу, словно спрашивая его: «Что же делать?» – но тот лишь пожал плечами в ответ. Валентин уже было собрался сесть в двуколку, чтобы уехать отсюда, как к нему подошла женщина лет тридцати и тронула его за рукав. Во время всеобщего ажиотажа среди ее товарок она, казалось, не проявляла никакого интереса к происходящему, спокойно стоя в отдалении.
– Я знаю, боярин, кто тебе нужен, – сказала она. – Эти соски… – презрительно улыбнувшись, она мотнула головой в сторону товарок. – Они даже не представляют, что значит быть лучшей. Понаехали тут… Вчера лишь из дремучих лесов повыбирались и вообразили себе… Деревенщина. – Она так и пылала горючей ненавистью и презрением к своим более молодым и, судя по всему, более удачливым коллегам. – Да они, если хочешь знать, боярин, вообще о мастерстве любви понятия не имеют. Только и умеют, дурищи стоеросовые, что лежать, как колоды, да болтать без умолку. Тьфу! Анчутки проклятые! – В сердцах сплюнув, она перевела дыхание и продолжала: – Тебе, боярин, Василиса-портниха нужна. Вот уж мастерица была! Она в свое время по всему Ярославлю гремела! И тогда она была непревзойденной. А уж с нынешними и сравнивать нечего.
– Так где найти ее, эту Василису? – заторопился Валентин. Он достал из кармана гривенный и сунул в руку женщине. – Да не стара ли она слишком?
– Не-эт… Я же поняла, что тебе нужно, боярин. Годков тридцать ей, не боле. И детишек двое: мальчик и девочка. Десяти и двенадцати лет. Уж и красавица она, и умна, и заботлива, и предусмотрительна, а ремеслом любовным владеет, как никто другой.
– Так где живет она?
– А давай сейчас прямо и покажу.
Валентин подсадил женщину в двуколку, следом уселся сам, и дон Альба тронул лошадь. По дороге они узнали от словоохотливой собеседницы, что Василиса не «работает» уже года три-четыре. На собранные деньги (большая редкость для особ этой профессии) купила себе дом. А при доме еще и мастерская имеется. Наняла четырех мастериц-белошвеек и шьет теперь детскую одежду на продажу. Живет, не бедствует.
Судя по рассказу, личностью Василиса была неординарной. Это уже хорошо. А остальное выяснится при личном контакте.
Остановились у небольшого ладного домика в Гончарной слободе. Проводница, спрыгнув с двуколки, громко постучала в калитку.
– Василиса, открой! Это я!
На стук открыла сама хозяйка. Пока она здоровалась со старой подругой, Валентин успел рассмотреть ее с высоты своей двуколки. Красавица, несомненно. Идеально чистая белая кожа без единой морщинки. А то, что тридцатник ей, это даже скорее хорошо. Да, фигура слегка отяжелела, зато появилась эдакая основательность, матерость. «Чисто внешне идеально подходит на роль любовницы-мамочки, – решил Валентин, – а как у нее со всем остальным, сейчас выясним».
Он слез с двуколки и подошел к женщинам.
– Здравствуй, Василиса. – Он вложил в ладонь проводнице еще один гривенный. – Спасибо, что проводила. Ты иди, нам с Василисой потолковать надо.
– Здравствуй, сударь. Не знаю имени твоего. – Василиса с интересом и без всякого страха или сомнения глядела на незнакомца, привезенного к ней старой подругой. Несомненно, та успела шепнуть ей, в связи с чем он разыскивает ее. – Извини, но делом, которое тебя интересует, я уж давно не занимаюсь. Не обессудь, ничем не могу помочь.
