– Я Михайла Митряев, – представился Валентин. – Слышала, наверное, такую фамилию?
Василиса усмехнулась.
– Еще бы. Не только фамилию, но и имя твое слышала, и про то, как ты отчима своего из города вон направил, тоже слышала. Не думала, что ты так молод.
– Молодость – это недостаток преходящий, – изрек Валентин. Василиса рассмеялась. Похоже, новый знакомый начинал ей нравиться. – Земство меня, Василиса, послом к царю направляет. Боярская дума и купеческая гильдия считают, что я сумею молодого царя уговорить с раздором и разделением в стране нашей покончить.
– Что ж, Бог в помощь тебе, Михайла Митряев. Дело большое, а ты, видать, из молодых да ранний. Справишься – глядишь, и боярство тебе пожалуют.
– Боярство мне, Василиса, ни к чему. У меня и так есть все, что человек только пожелать может. Не о себе хлопочу. О родине нашей и обо всех людях русских печалюсь.
– Ты, сударь, человек большой, и заботы у тебя большие. От меня-то что тебе нужно? Я человек маленький, и мирок мой маленький, и делишки у меня маленькие. А все, что за пределами моего мирка делается, меня не касается.
– Ой ли? Слышала небось, что опричные с земскими вытворяют, когда на отдаленные деревни наезжают?
– Слышала. Я-то при чем?
– А ты думаешь, что если все так оставить, то рано или поздно они сюда не нагрянут? А у тебя детишки… Подумай, что с ними станет.
Она лишь пожала плечами и отвернулась в сторону.
– О таких делах пусть первые люди думают, а я самая распоследняя.
– Неправду говоришь. В своем ремесле ты тоже первая.
– Я уже говорила, ремеслом этим больше…
Но Валентин перебил ее, не дав договорить:
– Одному мне ничего не добиться. Со мной друзья мои едут. И каждый из них – первый в каком-либо деле. – Он кивнул в сторону двуколки. – Вон… Иван Альба, испанский дворянин, не одну войну прошел. Нет ему равных во владении любым оружием. И он о благе нашего народа думает. И другие так же. Нам лишь тебя не хватает.
– Ох… – тяжело вздохнула Василиса. – Ну и прилипчивый ты, как банный лист. Чего же ты хочешь от меня? Чтобы я вас там ублажала, пока вы за родину сражаетесь? – спросила и ехидно улыбнулась.
Это было уже кое-что. Хоть и гипотетически, но она уже допустила, что может стать членом команды. Теперь можно было перейти и к материальным стимулам.
– Ты заработаешь очень хорошие деньги. Твой сын станет членом купеческой гильдии. Разве не об этом ты мечтаешь? – Валентин внимательно посмотрел ей в глаза. – А по поводу того, что тебе придется нас ублажать… Может, тебе вообще никого не придется ублажать, – слукавил Валентин. – Нас-то уж точно.
– Чего же тогда ты, сударь, от меня хочешь? – искренне удивилась Василиса. – Что я могу? Неужто обшить кого надо?
Материальная заинтересованность, конечно, вещь очень важная, но идея, общая цель, общая задача куда важнее. Об этом Валентин знал не только из учебников бизнес-этики и корпоративного управления, когда-то пролистанных им, но и из собственного жизненного опыта. И Василиса, похоже, уже начала проникаться этой общей идеей.
– Царевич Иван сирота с шести лет, с тех пор как умерла его мать, царица Анастасия. Воспитывался у дядьки, без материнской ласки и женского влияния. Отсюда и та жестокость, та резкость в характере, о которых все говорят. Ты же станешь ему близким человеком, заместо матери ему будешь.
– Это каким же образом мне такое удастся?
На этот раз Валентин решил не лукавить:
– Он любит, когда ему сказки на ночь рассказывают. Я тебя представлю как знаменитейшую сказочницу в Ярославле. Либо…
– Либо?.. – переспросила Василиса.
– Либо, если не пройдет вариант со сказочницей, представлю тебя как величайшую мастерицу в любовных утехах.
Василиса аж захлебнулась от возмущения.
– Так ты меня хочешь в постель с мальчишкой уложить?! Ему же небось лет десять всего!
– Четырнадцатый пошел, – с совершенно невинным выражением лица поправил ее Валентин, решив вновь прибегнуть к маленькой хитрости. – Опять же не факт, что тебе придется с ним в постель ложиться. Ведь ты же всегда умела мужчинами вертеть, как твоей душеньке заблагорассудится. Как дело поведешь… Может, он сразу же к тебе сыновним почтением проникнется, и ни о какой постели и речь идти не будет. Да и… В конце концов, даже если разок-другой что приключится, то греха на тебе не будет. Не ты его развращала. Сама небось слышала, что развращен царевич уже давно и сверх меры. Не ты, так другая в его постели окажется.
