– Слышал, конечно, – подтвердил Черкасский.
– И то, как дядюшка встретил его слова, ему не понравилось. Он считает, что, откладывая венчание Ивана, Никита Романович действует не в его, а в своих интересах.
Князь Черкасский плотоядно ухмыльнулся.
– Кто бы сомневался… Сейчас говорит – до пятнадцати, потом скажет – до шестнадцати…
– Сегодня в беседе царевича с дядьями уже прозвучало число «семнадцать».
– Ох и жук же Никита Романович…
– Тогда царевич решил слегка припугнуть дядюшку. Он велел Афоньке Вяземскому распустить слух об известном тебе указе. А уж князь Вяземский тут постарался. И так постарался, что за несколько часов слух этот дошел не только до наших с тобой ушей, но и до ушей Никиты Романовича.
– Ах, так это только слух…
– Слух-то слух, но царевич действительно полон решимости жениться как можно скорее. И если царица Мария не поддержит его в этом стремлении, то он может осуществить и то, что сейчас является всего лишь слухом.
Расслабившийся было Черкасский вновь напрягся.
– Ты после беседы с царевичем не говорил вновь с царицей?
– Нет, князь. Думаю, это надо сделать тебе. Женитьба все-таки дело семейное. Одно дело говорить об этом предварительно (для такой роли и я сгожусь) и совсем другое – когда, где и как свадьбу устраивать.
Черкасский всполошился.
– Погоди, погоди, Михайла… Надеюсь, он не завтра собирается венчаться?
– Нет, не завтра. Но, как мне показалось, в самом ближайшем времени. Тем более что Никита Романович дает ему тысячу дружинников и отправляет на богомолье. Пока над ним не будет дядькиного надзора, царевич и хочет все это провернуть, чтобы оставить Никиту Романовича с носом.
Так частенько случается в жизни. Человек чего-то желает, строит планы и всячески добивается желаемого. Кажется, он горы готов свернуть, лишь бы получить заветное. Но когда это самое желаемое вдруг неожиданно сваливается на него, человек частенько оказывается не готов к этому. Примерно в таком же положении оказался и князь Черкасский. На что он только не был готов, лишь бы выдать сестру за царевича Ивана, а когда оказалось, что до свадьбы один шаг, он растерялся.
– Как же так, Михайла… У нас, оказывается, свадьба на носу, а ничего еще не готово…
Как будто для свадьбы так уж много и нужно. Слава богу, наличествует главное – желание сторон воссоединиться. Все остальное уже мелочи. Впрочем, царственные мелочи, ибо речь все же идет о царской свадьбе.
– Да не беспокойся ты так, князь. Все образуется. Ты поезжай вместе с молодыми на богомолье. Дай им вначале время друг с другом договориться, а уж как они тебе свою волю выскажут, так начинай действовать. Выбери город какой-нибудь либо монастырь – и поезжай туда заранее. Там все и устроишь. Люди помогут. Только…
– Что «только»?
– Не говори о свадьбе никому заранее. Разве что уж очень далеко заберешься отсюда. Сам понимаешь… Если гонцы-скороходы эту весть Никите Романовичу принесут, он из шкуры собственной выпрыгнет, всех лошадей перекладных вусмерть загонит, а венчанию царевича помешает.
Князь Черкасский ненадолго задумался.
– Получается, что эдак я себе злейшего врага на всю жизнь наживу в лице Никиты Романовича, – медленно, как бы обсасывая каждый слог – каков он на вкус, – проговорил он.
Еще не хватало, чтобы князь – из осторожности ли, из страха ли – включил задний ход. Такого Валентин допустить не мог, поэтому решился стегнуть по самому болезненному месту – по феодальной гордости.
– Ты, видно, позабыл, князь, кто такие Черкасские и кто такие Захарьины. Давно ли потомки прусских мелкопоместных вотчинников сравнялись в достоинстве и доблести с потомками египетских султанов? – Черкасский аж зубами заскрежетал и лицом враз посерел, услышав такое. Но, стегнув по больному месту кнутом, Валентин тут же обильно полил его сладким елеем: – Никита Романович до тех пор силен, пока правит именем племянника своего. Когда же на Руси вновь воцарится царь-самодержец, он тут же превратится в третьеразрядного бояришку, каким и был ранее. Ты же, князь, будешь за царским троном стоять и нашептывать царю на ушко, как и приличествует представителю столь древнего и славного рода. А чтобы никакой заминки не случилось, надо будет перед венчанием Федьку Романова… – Валентин сделал рукой некое неопределенное круговое движение.
