Ближайший царский родственник не играл. Он говорил откровенно. Откровенно и… эмоционально. А значит… Значит, внутренне он готов к поиску компромисса. Но удерживает его от этого страх. Страх потерять Ивана, страх потерять положение, а там, чем черт не шутит, и саму жизнь. Ведь он прекрасно помнит, как было со старшим братом Ивана Дмитрием. Да, его, Никиту Романовича, даже включили в состав опекунского совета для проформы. Но заправляли всем Адашев и Сильвестр. Да Курбский еще к ним примыкал. Захарьиных же задвинули так далеко… Но нет худа без добра. Забыли все про Захарьиных, и про младшего брата Ивана, у них в дому воспитывающегося, тоже позабыли. А Дмитрий-то, царство ему небесное, недолго пожил. И вот тут-то уж Никита Романович своего не упустил. Список нового опекунского совета составлял сам. И вписал туда только своих. Никаких тебе Адашевых и Курбских. А дальше… Попа Сильвестра отправили в монастырь, с Адашевым покончили. Курбский, жаль, успел сбежать за пределы Руси. Боярство возроптало. Боярская дума попробовала прижать Никиту Романовича, распустить существующий опекунский совет и создать новый. И вот тут-то Никита Романович и сделал ход конем. Царевич Иван пропал! Царский поезд выехал из Суздаля и исчез. И не объявился ни в стольном граде Ярославле, ни в Москве, ни где-либо еще. И так продолжалось почти целый месяц. Боярская дума была в недоумении и замешательстве. Государство не может существовать без главы. Если царевич Иван мертв, то нужно выкликать нового претендента на царство. А кого? Родного брата Иоанна Васильевича – Юрия? Так и он пропал вместе с царевичем Иваном. Двоюродного брата Иоанна Васильевича – князя Старицкого? А если законный царь Иоанн Иоаннович все-таки жив и вскорости объявится? Хуже нет, чем два царя на одном троне. Резни тогда не избежать…
Через месяц царевич Иван объявился. Остановился он в Александровской слободе, в путевом дворце своего деда. Об этом он известил боярскую думу своим письмом. А еще в этом письме царевич сообщал, что кладет опалу на все боярство. Бояре зачесали затылки – что бы это могло значить? Отречение? Нет, царевич Иван не сообщал, что отрекается от престола. Тогда чего же он хочет? Государством руководить не хочет, бояр своих служилых отвергает, но и от престола не отрекается.
В этом и была вся соль задумки Никиты Романовича – поставить боярство в ситуацию, в которой ни они, бояре, ни их предки, да, впрочем, и никто другой где-либо на Земле никогда не был. Иван же направляет боярам новое письмо, в котором извещает, что все заботы о государстве он возлагает на боярскую думу. Сам же он в государственные дела не вмешивается, но и к себе лезть кому бы то ни было запрещает. А для кормления своего и своих избранных людей требует выделить ему опричный удел. Жребий, отруб, часть, опричь… Именно тогда впервые прозвучали столь громко эти слова.
Никита Романович встретился с выборными от боярства и согласовал состав этого опричного удела. А также бояре дали добро на личную царскую дружину в тысячу человек. С тех самых пор и возникло разделение государства на земщину и опричнину.
Задумка Никиты Романовича была хоть и оригинальна, но примитивна до безобразия. Спрятать подрастающего царевича ото всех, ограничить его контакты, воспитать в любви и приязни к роду Захарьиных. А подрастет царевич, венчается на царство – сделает любимого дядьку, так много для него сделавшего, первым боярином, фактическим канцлером. Тогда незачем будет ни от кого прятаться, вновь можно будет объединить государство и управлять им тогда беспрепятственно. Но то, что казалось таким ясным, когда мальчику было десять, через три-четыре года подернулось дымкой сомнений. Уже сейчас Никита Романович не мог контролировать Ивана на все сто процентов. Что же будет в семнадцать? А в двадцать? А в двадцать пять? Удастся ли сохранить достигнутое, когда в одно ухо молодому царю будет нашептывать жена, в другое – ближайшие друзья? Никита Романович был человеком неглупым и достаточно быстро увидел свой просчет. Нельзя устоять, опираясь лишь на одну опору. Необходима подстраховка.
