Так что тот, кто фактически убил Старицких, впрямую работает на Рыбаса-Веттермана, раздувающего здесь гражданский конфликт. И убийство царицы Марии из той же оперы. Ни при чем здесь опричнина, ни при чем здесь земщина. И Никита Романович здесь ни при чем. Валентин собственными глазами видел, как был расстроен царский дядька смертью Марии.
Примерно таков был ход мыслей Валентина, раздумывавшего над словами бывшего губного старосты славного города Болхова.
– Ладно, Григорий, – вымолвил Валентин. – Иди сейчас к себе и жди.
– Чего ждать?
– Вызова к самому высокому начальству. Я пойду сейчас к боярину Юрьеву-Захарьину и добьюсь того, чтобы он следствие и по этому делу, и по царицыному тебе поручил. Чую, не обошлось здесь без измены. А у меня есть на примете пара человечков и на кухне, и в царицыном тереме, от которых этой самой изменой прямо-таки разит. Начнем с мелочи и, глядишь, выйдем на тех, кто повыше сидит. То-то царевич удивится, как вельможи его интерес блюдут.
– Понял, уже бегу. – Обрадованный нарисованной ему перспективой Григорий Скуратов ощерился в хищной улыбке, приоткрыв крупные желтые зубы.
Схватив в руку свою шапку, он действительно сорвался с места бегом так быстро, что если бы Ероха не успел распахнуть перед ним дверь, то он наверняка, как почудилось Валентину, о нее расшибся бы.
– Ты что задумал, Михайла? – скромно поинтересовался Ероха, когда они остались своей компанией.
– А что сказал, то и задумал. Пойду сейчас к Никите Романовичу. Разбойный приказ сейчас на несколько дней, считай, наш. Мужик этот, Григорий, по-моему, опытен и неглуп. Настала пора разворошить это осиное гнездо. Начнем с кухни и царицыного терема. Возьмем Бровика, а бог даст, и Бомелия. А там, глядишь, через них и на Веттермана-Рыбаса выйдем.
Никита Романович принял его в своих покоях, в той комнате, где обычно заседал Малый совет. Завидев земского посла, пошутил:
– Давненько не виделись.
– Да я тут кое-что вспомнил, Никита Романович. Мне кажется, это важно. А сунулся к боярину Яковлеву – там сказали, что он уехал в Москву. Значит, его дня три не будет.
– Это точно. А что? То, что ты вспомнил, трех дней не терпит?
– Судите сами, Никита Романович. Дело ведь об отравлении царицы прекращено, нет?
– Вроде прекращено. Виновные найдены и наказаны. А сегодня и Старицкие еще… Слышал небось?
Никита Романович так скривился при упоминании Старицких, что Валентин чуть ли не физически ощутил, насколько неприятно ему это трагическое событие. Ведь теперь каждая собака думает, что именно он устранил семью претендента на престол.
– Слухом земля полнится. Но я не об этом. Я о царице. Кажется мне, что не весь сорняк выпололи. Помните, вы мне сказали, что яд был в меду, который пила царица.
– Помню. Так мне доложил боярин Яковлев.
– Так вот. Сегодня я вспомнил, что мне говорила о том меде царица. Мед этот делают у нее по специальному рецепту, хранящемуся их родом. Мед был не с кухни, Никита Романович. Судите сами: либо отравитель до сих пор находится в царицыном тереме, либо яд был не в меду, а в чем-то другом. А может быть, и там, и сям.
– Охрана! – возвысил голос Никита Романович. В комнату заглянул охранник. – Бегом в разбойный приказ! Кто там за старшего, тащи его сюда! – Голова охранника исчезла, и дверь вновь закрылась. – Ты, Михайла, молодец, что вспомнил. Жаль, поздновато несколько. – Никита Романович пожевал губами, тяжко вздохнул и, поднявшись с кресла, прогулялся по комнате. – А может… Может, и не жаль. Может, как раз вовремя.
Не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь и в комнату заглянул запыхавшийся стражник.
– Привел. Разрешите?
Никита Романович махнул рукой. Дверь раскрылась пошире, и в комнату шагнул Скуратов. Поклонился в пояс и остался у дверей, смиренно сложив руки перед собой.
– Кто такой? Почему я тебя никогда раньше не видел? – с раздражением спросил регент.
– Григорий Скуратов. Из новобранцев я.
– Гм… А боярин Яковлев себе новобранцев набрал?
– Точно так, ваше сиятельство. Шесть душ.
– С сыском знаком?
– Точно так, ваше высочество. Больше двадцати лет в губных старостах да в помощниках прослужил.
