Она прижалась всем телом, уткнулась лицом между лопаток, с наслаждением втянула запах его кожи — терпкий, резкий, горьковатый. Совсем не ароматный и объективно, может быть, совсем не приятный, но возбуждающий и отдающийся тягучим теплом внизу живота.
Женщина, все так же стоя на коленях, подвинулась вбок, поднырнула под локоть Хара и уложила его ладонь себе на бедра, недвусмысленно прося — или требуя? — обнять, а сама склонилась к его губам. И поцеловала без пробных попыток и исследовательских порывов — сразу жадно, уверенно. А когда рука мужчины поползла вверх, намереваясь забраться под ее рубашку, звонко прихлопнула ее ладонью и, чуть отстранившись, укоризненно протянула, поцокав языком:
— Ай-ай-ай!
Хаггар в ответ засмеялся и тихо, весело проговорил:
— Какая грозная! И чего, в таком случае, изволит моя госпожа?
Брусника видела, что он дурачится. Прекрасно понимала, что, сделай она нечто, в самом деле идущее вразрез с его собственными желаниями, и благодушное настроение вместе с ее самоуправством кончится в тот же момент. Но ожидающий взгляд темных глаз, кажущихся в наступающем сумраке черными, но пробирающий хриплый голос и эти странные слова заставляли трепетать от восторга. «Мой!» — радостно твердило все внутри, и женщина решила обмануть себя, хотя бы на сегодня поверить этим инстинктам.
— Раздевайся! — велела она и, закусив губу от предвкушения, отстранилась.
Хар вновь рассмеялся, но спорить не стал и занялся сапогами, искоса, с интересом и весельем наблюдая за торопливыми движениями женщины, которая принялась расстилать шкуру многострадального белого зверя. Сложно было не понять для чего. В первый момент Хаггар растерялся, но потом махнул рукой. Всяко приятнее, чем на голой земле!
— Иди сюда, — позвала его женщина и обернулась, на ощупь пытаясь распутать завязки ремня.
Чужак приблизился спокойно, хозяйственно подобрав с земли одежду, и размеренная неторопливость движений могла бы обмануть, если бы не совершенно явное свидетельство его возбуждения. Руся замерла, зачарованно наблюдая: ей вообще нравилось смотреть, как он двигается. Может, он на самом деле шаман, и совсем не умеет ходить по лесу, и уступает в грации и легкости шага опытным охотникам из числа сородичей Брусники, но все та же уверенная, спокойная сила, чувствующаяся в каждом движении, не позволяла обращать внимания на мелочи.
Впрочем, шаманке в Хаггаре нравилось решительно все, так что мнение ее сложно было назвать объективным.
— А дальше? — вкрадчиво спросил Хар, оказавшись прямо перед ней.
— Помоги мне раздеться, — выдохнула Руся, снизу вверх разглядывая его лицо, и опустила руки, до сих пор теребившие завязки. Губы мужчины изогнулись в улыбке — ироничной, почти теплой, чуть снисходительной, — и легкая дрожь предвкушения, родившаяся между лопатками, пробежала по плечам женщины и опять отдалась теплом внизу живота.
Она вполне осознанно пыталась копировать поведение самого Хаггара в ее шатре после встречи с Остролистом. Женщина ни в коем случае не пыталась отомстить или как-то иначе припомнить Хару свои тогдашние мысли или эмоции — за что мстить, если ей все очень понравилось? Она вообще не задумывалась, что мужчина может заметить это своеобразное подражание и как-то на него отреагировать. Вот так, копируя, рыжая дикарка пыталась хоть немного разобраться, понять, почему ее тело так реагирует на один только факт присутствия этого мужчины рядом. Что возбуждают прикосновения к разным чувствительным частям тела — это было ей знакомо и понятно. А вот с тем, что тело может так реагировать просто на слова и взгляды, Руся никогда прежде не сталкивалась. Наверное, именно потому, что прежде ей действительно не везло с мужчинами.
Хар не стал как-то комментировать ее слова или поступки, а действительно послушно занялся ремнем. Вот только узлы женщина затянула так, что распустить их оказалось непросто. Хаггар бросил на нее смеющийся взгляд и опустился на колени, чтобы рассмотреть путаницу повнимательней и помочь себе в случае необходимости проверенным способом, проще говоря — зубами.
Когда мужчина, вполголоса тихонько выругавшись, правда вгрызся в узел, с трудом подавляя желание попросту разорвать упрямый кусочек кожи, Руся вздрогнула от неожиданности и уцепилась обеими руками за плечи своей находки. Щекочущее живот дыхание, прикосновения, ладонь мужчины на ее бедре, придерживающая для удобства и не позволяющая отстраниться, — от всего этого по телу прокатилась горячая волна, оставившая после себя слабость в коленях и возбуждение, затмевающее все прочие ощущения. Осязание обострилось настолько, что прикосновение грубой ткани одежды причиняло боль — зудящую, прилипчивую, ужасно раздражающую. Брусника сама поспешила стащить рубашку, а к тому моменту, как Хаггар справился с узлами, окончательно забыла о своих прежних намерениях.
