— Ждите. Я к вам выезжаю, — бросил Синицын и побежал к начальству. Через пять минут водитель Турин мчал его с группой захвата на Беговую улицу. Но в секции, как и предполагал Слава, Соболева уже и след простыл. Ничего нового тренер Павла добавить не мог. Он не скрывал, что к Соболеву относился с большой симпатией, и метил его в большие спортсмены. По словам Федора Андреевича, Павел был предельно дисциплинированным и честным учеником, поэтому данный его поступок наставнику казался необъяснимым.
— Каким вы его нашли? Озлобленным, взвинченным, или ничего необычного в поведении вашего питомца не заметили? — поинтересовался Слава.
— Паша был немного хмур, но такое и раньше с ним случалось, особенно когда он отстреливался не очень удачно. А сегодня Соболев стрелял откровенно плохо. Я сделал ему замечание, и он ушел. Когда хватился пистолета, Павла тут уже не было.
— Почему вы не позвонили в милицию? Вы не знали, что Соболев задержан?
— Понятия не имел. Мне пришла мысль обратиться в милицию. Но тут вы сами позвонили.
Желанию обратиться в милицию Синицын поверил не очень. Видно было, что тренер парня любит и доносить на него ему неприятно. Но зачем Соболеву понадобилось оружие? Этот вопрос требовал срочного ответа. Синицын вернулся в райотдел и каждые полчаса связывался с сотрудниками, ведущими наблюдение за домом Синицына, за институтом его отца, проверял происшествия на транспорте, однако Соболев нигде не проявлялся.
Грушин передал отделу Синицына всех, кого мог. Райотдел практически целиком занимался поимкой Соболева. Им помогали службы города, но результата это пока не дало. Рабочий день уже закончился, а Слава из комнаты не уходил.
Телефоны звонили без перерыва. В семь часов вечера раздался очередной звонок.
Он поднял трубку и услышал голос Маши Барановой.
— Ну, что тебе еще? Я сейчас очень занят, — раздраженно ответил новоиспеченный капитан.
— Слава, это очень важно. Как освободишься, приезжай ко мне в Гороховский.
— Что опять случилось? — поморщилсяСиницын.
— Это для тебя очень важно, — повторила Баранова. — По телефону не могу.
— Хорошо, когда освобожусь, приеду, — пообещал Синицын.
В восемь вечера он переключил свой служебный номер на мобильник и поехал в Гороховский. Один вид дома вдовы писателя наводил на него уныние. Слава вошел в лифт и нажал на пятую кнопку. У знакомой двери со смотровым глазком молодой человек задержался. Ему очень не хотелось, чтобы она открылась и Маша Баранова опять начала жаловаться на свое одиночество. Слава предполагал, что именно для этого он и вызван. Наконец решился. Дверь распахнулась сразу, и на пороге он увидел Лену без всякой одежды.
— Прибыл утешать вдовушку? — рассмеялась Шмелева и бросилась обнимать друга.
— А где Маша? — растерянно промямлил ошарашенный жених.
— Нет твоей Маши. Она отличная девка, а я дура. У нас с тобой ключи от ее квартиры, полный холодильник жратвы, и я тебя хочу.
Слава не помнил, как оказался в постели писателя Каребина. Ему казалось все происходящие сказочным сном.
— Дурачок, я тебя очень люблю, — шептала Лена, лаская друга.
Слава сжимал ее в объятиях и испытывал невероятное счастье. Не так уж долго и длилась их размолвка, всего каких-то два дня, но он успел сильно соскучиться. Поэтому набросился на Лену так, словно вернулся из долгого плавания.
— Ты больше не уходи, — просил время от времени ее Слава.
— Дурачок, я же тебя люблю, — повторяла она и целовала шов от недавнего ранения на животе Синицына.
За окнами давно стемнело, а они не могли друг от друга оторваться.
— Я хочу есть, — заявила Шмелева после очередного объятья.
— И я тоже, — удивленно сообщил Синицын. Ему было непонятно, как можно, если они опять вместе, заниматься чем-либо иным, но организм требовал еды.
— Чему ты удивляешься? Мы в койке уже четыре часа, — весело проговорила Лена. — Пойдем на кухню, твоя вдовушка приготовила для нас пир.
— Расскажи, как ты тут оказалась? — попросил Слава, сметая ветчину, сыр и соленые огурцы вперемежку с тортом.
— Маша пришла ко мне и рассказала о вашем «романе». Потом привезла меня сюда, позвонила тебе, оставила ключи и уехала к маме. Вот и все… — деловым тоном поведала Шмелева.
