Когда мать с сыном уселись на кушетку напротив доктора, он спросил, как прошли эти две недели.
Сирил, худенький мальчик, смотрел куда-то в сторону, и Сент-Ив напрасно старался поймать его взгляд.
— Ты заполнял календарик, который я дал тебе в прошлый раз?
Сирил поерзал на стуле и вытащил из кармана курточки сложенный в восемь раз листочек. Сент-Ив попросил его на прошлом сеансе рисовать солнышко, когда он не писал в постель, и зонтик, если… случится сбой. Так они решили наблюдать за улучшением.
— Что ж, посмотрим, — сказал Сент-Ив и прибавил вполголоса: — Зонтик у нас во вторник, в среду, в субботу и воскресенье. А на следующей неделе — только во вторник и пятницу, а выходные солнечные.
— Он ночевал у моей сестры, она подкладывала ему пеленку, но все обошлось.
— Наберемся терпения, — обратился Сент-Ив не столько к мальчику, сколько к матери. — Система контроля за мочеиспусканием по мере взросления налаживается.
Но мадам Куртуа больше не могла выносить всех этих стирок, вони с утра пораньше, а теперь еще и постоянных замечаний ее нового друга. «С ним надо построже», — сказал он ей. Сент-Ив прекрасно понял, что мадам Куртуа требует от него быстрейшего излечения Сирила, и почувствовал подспудное раздражение. Мы излечиваем себя сами. Никто не может излечить нас как по волшебству. Слово «волшебство», мелькнувшее у него в мозгу, вызвало картинку: малыш лет трех-четырех стоит голышом в хижине старухи негритянки. Она раскалила на жаровне кирпич, потом взяла его голыми руками, так, будто совсем не чувствовала боли, и бросила на земляной пол у ног перепуганного Спасителя. Потом взяла двумя пальцами его писюльку и стала приговаривать «пись-пись», чтобы он пописал на дымящийся кирпич. Так лечила ночной энурез Манман Бобуа, известная на весь Сент-Анн колдунья.
— Я очень терпеливая, поверьте, — заговорила мадам Куртуа. — До шести лет Сирила я вообще ни о чем не беспокоилась. Но в последнее время, когда все возобновилось…
Сент-Ив нахмурился. Что? Что? Он не ослышался?
— Возобновилось? Значит, какое-то время этого не было?
— Ну да, два года не было. А вы не знали?
— Вы сказали мне, что Сирил похож на вашего брата, который покончил с мокрой постелью в тринадцать лет.
— Не вижу, что это меняет? — поджала губы мадам Куртуа.
Сент-Ив повернулся к Сирилу, который теперь прислушивался к их разговору гораздо внимательнее, чем раньше.
— Ты помнишь, когда снова начал писать в постель?
— Не помню, — отвечал, сгорбившись, Сирил.
— Как это не помнишь? — с раздражением спросила мадам Куртуа. — Когда мы вернулись после отпуска. С начала сентября, так мне кажется.
Сент-Ив поинтересовался, как мать с сыном провели отпуск. Вроде ничего особенного. Поехали к сестре, она сняла на август маленький домик неподалеку от Руайана, Сирил записался в детский клуб «Микки» на пляже, весело проводил время.
Сент-Ив попробовал подойти с другой стороны. Поинтересовался: что было в школе в начале года? Не слишком ли строгой была учительница? Может, кто из ребят приставал к нему или дразнил?
— Нет, нет, — повторял мальчик, опустив голову.
Сеанс закончился, мадам Куртуа спешила на работу. Сент-Ив чувствовал: что-то очень важное от него ускользает, — но пока вынужден был ограничиться тем, что снова вручил мальчику календарик и стал прикидывать, когда назначить новую встречу.
— Опять через две недели? — спросила мадам Куртуа.
И тут Сент-Ив увидел глаза Сирила, они молили о помощи.
— А не могли бы вы прийти в четверг? — спросил он.
Спаситель проводил мать с сыном до входной двери. Он это делал всегда, когда надеялся, что в последнюю минуту еще что-то откроется. На крыльце Сирил едва не столкнулся с очередной пациенткой, которая уже взялась за дверной молоток.
— Кто это тут толкается? — недовольно спросила она.
Мадам Угно, дама лет пятидесяти, служащая мэрии Сен-Жан-ле-Блан, вот уже второй месяц приходила к психологу, и Сент-Ив никак не мог понять, что же ей все-таки от него нужно.
— Прошлой ночью глаз не сомкнула, — начала мадам Угно, даже не поздоровавшись. — Был такой ветер! Вы заметили, доктор?
— Гм-м-м, — промычал в ответ Сент-Ив, с трудом подавив зевок.
