Буров все шел и шел вперед, невольно сравнивая свои блуждания в потемках научной проблемы с окружающей его темнотой снегов.
Ведь не прокладывает он сейчас в сугробах сто путей, чтобы наткнуться на единственно нужный! Он находит его чутьем, интуицией. Не так ли должно быть в науке? Не подобна ли научная проблема снежным сумеркам, когда все одинаково неясно и ложно, но где-то лежит верный путь?
Так почему же он отказался от своей идеи, с которой ехал сюда, почему забыл о своей гипотезе, открывающей путь исканий? Пусть она окажется ложной, но тогда взамен надо выдвинуть другую, намечающую новый путь. Нет! Не ощупью надо вести научный поиск!
Буров резко остановился. Бунтарь созрел в нем.
Сбросить тяжесть авторитетов! Угадывать дорогу самому, прокладывать путь, менять его, если он неверен, идти дорогой гипотез, предположений, а не бездумно пробовать все: "рябчик, лошадь, медведь, слон, колибри..."
Буров поочередно перекинул лыжи, чтобы, не сходя с лыжни, идти назад.
В Великую ярангу он пришел задолго до начала своей смены.
Он бродил по отсекам между грубо сложенными из свинцовых болванок стенами, защищающими сотрудников от опасных излучений, и рассеянно смотрел на приборы, которыми пользовались его группа и другие физики.
Усталые научные сотрудники собирали записи, выключали приборы и закрывали столы после ночной смены.
Буров не мог дождаться, когда придут его помощницы.
Они пришли, как всегда, вместе. Эта девчонка влюблена в Елену Кирилловну, ревнует ее к каждому брошенному на нее взгляду. А покорная на работе Елена Кирилловна, выйдя из Великой яранги, становится недоступной... Словно и не она застегивала пуговицы на его мокрой рубашке!..
Следом за Шаховской и Людой прямо в отсек Бурова неожиданно пришли профессор Веселова-Росова и академик Овесян.
- Ну как, богатырь? - спросил академик, озорно поблескивая глазами. Бросай "науку ради науки". Идем ко мне настоящим делом заниматься: будем вместе "солнце" зажигать. Или нравится со статистикой здесь возиться?
- Статистики не выношу, - признался Буров. - И метод исканий, построенный на ней, считаю неверным. Предпочел бы эвристику!
Он решился. Он шел на бой.
- Ого! Бунт на корабле! - засмеялся Овесян, взглядывая на Марию Сергеевну. - Над Великой ярангой выброшен черный флаг.
- Сергей Андреевич склонен к фантазиям, - сказала Мария Сергеевна, - но это пройдет...
- Молодость всегда проходит... к старости, - заметил Овесян.
Буров вскипел. Он вдруг понял, что маститые ученые даже не принимают его всерьез. Они, не ладя между собой, против него едины. И он накинулся сначала на Овесяна:
- Простите, Амас Иосифович, мне трудно понять, как можно произвести в свое время управляемый синтез гелия из водорода, а теперь отрекаться от проблемных исканий? Разве наука может остановиться на том, что в свое время сделали вы?
Овесян вспыхнул. Мария Сергеевна даже испугалась за него. Она-то знала, каким он бывает, когда вспылит. Но он только сказал:
- Сейчас он докажет, что мы, академики, получаем свои звания за работы, сделанные в бытность кандидатами наук.
- Я этого не говорю. Но остановиться на достигнутом, хотя бы во имя практического использования, это наверняка дать себя обогнать другим.
Шаховская, стоя с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:
- Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло... Бой быков или гладиаторов?
- Боюсь, нам придется волочить тело по песку, - шепнула в ответ Люда.
- Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работы? холодно спросила Веселова-Росова.
- Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.
- Что ж, - вздохнула руководительница работ. - Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.
Шаховская и Люда переглянулись. Но Буров не понял намека, он продолжал горячо высказывать свою мысль:
- Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которые мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!
