А потом ей, как бывало частенько, приснился страшный сон. Ночь. Она бредет по темному лесу. Стоит зима, и деревья голые, без листьев; ледяная синяя река покрыта замерзшими цветами — и волки в темных пещерах, в непроглядных бесконечных лабиринтах, по которым она ходит, тоскующая и одинокая…
Я слишком зол, чтобы сочувствовать. Слишком зол на них обоих, я их почти презираю. Что ее так долго удерживало рядом с ним? Неужели быть счастливым настолько немодно?
— А когда ты вся побитая пришла ко мне, то на кого свалила? На какого-то толкача…
— На Стэна. — Она чуть не рассмеялась. — Стэн и мухи не обидит. Он даже тебя не смог бы побить.
Мне не до смеха.
— Значит, ты и полиции порядком наврала. А раньше… Когда ты вызвала меня в гостиницу и заставила себя обслужить — это ведь было не совпадение. Ты так решила отчебучить забавную шуточку.
Она опускает голову.
— Прости. Я поступила очень жестоко. Просто хотела отомстить Майлзу. Логики тут немного. Вроде бы как ты бьешь меня — я пересплю с твоим лучшим другом. К тому же ты делал свою работу. — Она вздыхает. — Помнишь, я рассказывала про своего друга Алекса, модель. Он тоже приторговывает собой на стороне, когда с деньгами неважно. Вообще-то я искала его в интернете, ради смеха, и вдруг увидела тебя на той же странице. «Гровенор для дам». — Бет невесело улыбается. — Извини. Я не знала, что ты… то есть что мы… так увлечемся.
— Ты попользовалась мной.
— Ох, ради бога, не говори так. Ты не имеешь никакого права… — Бет умолкает, когда к нам приближается Амрита. Но та, заметив, что у нас разговор по душам, тихонько выскальзывает за дверь.
— Переезжай к нам с Кэт.
— Нет, я не могу.
— А где же ты тогда собираешься жить?
Она улыбается.
— Забавно все-таки жизнь устроена, да? Еще недавно у меня был особняк моего приятеля в Челси, временами я гостила в отеле в Вест-Энде, когда снималась для «Аманьюна». А теперь мне негде преклонить бедную голову, хотя любой живой твари и птице в небе, и все такое… — Бет отпивает виски. — Поживу немного у Лесбо-Ливви, а со следующей недели мне предоставят бесплатную квартиру на время съемок «Без пощады». Потом придется что-нибудь самой подыскать.
— Выходи за меня.
— Дэниел, ты… нет, не пьян, конечно, но, похоже, получил сотрясение мозга или контузию. Я еще не сошла с ума, чтобы выходить замуж. Мне всего двадцать шесть. А когда и выйду через много-много лет, то за какого-нибудь маразматика-миллиардера. — Она глядит на меня в упор. — Ты ведь и не любишь по-настоящему. И уж тем более тебе не управиться со мной.
— Мы будем счастливы до конца своих дней.
— Это сколько? Два месяца? А потом наши трупы найдут на обеденном столе с разделочными ножами в спинах. — И, немного подумав, повторяет: — Ты ведь меня не любишь.
— Да? А кто тебя любит? Уж не Майлз ли?
— Ничего ты не знаешь, тебе не понять. — Бет отчаянно пытается подобрать нужные слова и хлопает себя по шее то ли раздраженно, то ли от отчаяния. — Ты думаешь, он это сделал бы, если б не любил?
— А-а, понятно. Это знаки внимания. Надо же. А я-то, глупенький, решил, что мой дружище Майлз — законченный подонок и садист.
Она качает головой:
— Ты просто не знаешь. — И, немного помолчав, добавляет: — Ты не знаешь, что я ему сделала. Я нехорошая.
— И что же ты такого натворила? Я все прекрасно знаю — ты сама мне рассказывала. Так что с того?
— Я поступала плохо. Очень плохо.
— Так ты теперь его оправдываешь! Ушам своим не верю.
— Нет. Не оправдываю и не защищаю. Просто я хотела сказать… Ты не понимаешь и не имеешь права осуждать.
Мы молча пьем, тягостно размышляя.
Наконец я говорю:
— Хорошо, не мне, конечно, судить. Ну кто я такой? Проститутка.
— Бывшая проститутка. — Бет улыбается. — Несостоявшийся альфонс.
Тогда я беру ее ладонь в свою, внезапно снова посерьезнев.
— Знаешь, нас обоих нужно спасать.
Она отнимает руку.
— Нет, все совсем не так.
Сидим небольшой компанией — я, Кэт, Клайв, Амрита, Эдвард — и беседуем. Вдруг к нам этаким черным шелковым облачком подплывает Оливия и представляет двух новых гостей: некую Венецию и какого-то брюзгу с кирпично-красным лицом. Мы замолкаем, принимая в компанию новых собеседников.
