Для золотых руд издавна применялось обогащение по удельному весу в воде и устройство разнообразных ловушек с залитой в них ртутью. Ртуть обволакивает мелкие золотинки, тормозит их движение, образует амальгаму, а при нагревании улетучивается и отдает захваченную добычу.
Работу рудничных мельниц на Кара-Кызе выполняли бегуны то на два, то на три огромных стальных колеса, носивших немного торжественное название чаши Бильдона по имени их изобретателя. Золото из шахт Кара-Кыза заключено в кварце. Руда дробилась и измельчалась в чашах, и туда же непрерывно поступала вода. Она подхватывала частички пустого кварца и уносила его из чаши потому, что он почти в шесть раз легче золота. Дальше вступали в работу ртуть и ловушки в виде карманов или ящиков.
Из-за здания фабрики выглядывало несколько круглых чанов, напоминавших открытые баки для хранения нефтепродуктов, а еще дальше виднелось крохотное озерко, окруженное светло-серыми отвалами измельченной породы, — иловый завод, на котором производили химическое обогащение — выщелачивание мелкого золота, обрабатывая тонко размолотую руду цианистыми растворами, залитыми в огромные чаны.
С горы дома и люди казались игрушечными. Отсюда можно было следить за ними и, не слыша звуков речи, только догадываться о том, что происходит.
Вот несколько человек прошли к зданию конторы от холмиков, которые должны были быть отвалами самой большой из шахт — «Параллельной». Правда, шахта фактически не работала. Несколько мелких старательских групп ковырялись на верхнем горизонте, нижние горизонты стояли на водяной консервации, проще говоря, были затоплены «по причине потери руды».
От группы строений, находившихся в стороне от поселка, отделились пять человек. «Пальщики!» — подумал Тарасов.
Представьте себе, что основная масса рабочих покинула выработки. Забойщики, крепильщики, откатчики ушли. Остаются только дежурные у стволов в больших шахтах, и хозяевами под землей становятся взрывники— пальщики. Они заряжают динамитом или другой взрывчаткой вырубленные забойщиками отверстия в породе— шпуры, вставляют запальные шнуры с капсюлями из гремучей ртути на концах, плотно утрамбовывают все это, закрыв сверху размягченной глиной, осматриваются, чтобы не оставалось поблизости какого-нибудь зазевавшегося человека, поджигают шнуры, и по выработкам покатится протяжный предупредительный крик: «Гооорииит, гооорииит!» Услышав об опасности, все, кто находятся в шахте, побегут к укрытиям… Глухие удары взрывов отзовутся на поверхности… Один, другой, третий…
Опасен труд взрывника. Не каждый пойдет на такую работу, да и не всякого возьмут. Тут нужны сноровка, смелость, выдержка.
…Интересно наблюдать сверху жизнь рудничного поселка, но пора и самому направляться на работу. Впереди трудная задача. От ее решения зависит дальнейшая судьба не только шахт или поселка, но прежде всего людей. Устало идущих со смены забойщиков, тех самых женщин, о которых рассказывал Польников, ребятишек, снующих между домами…
Докажет он, что здесь еще есть хорошая золотая руда и что ее хватит не на один год работы, сотни семей горняков не должны будут думать о том, где и как устраивать свою жизнь. Останется только разобраться в причинах неровной работы рудника, чтобы его не лихорадило впредь… А если… Подумать только, какую ответственность берет на себя эксперт, даже если его выводы и не являются окончательными.
«Разберитесь сами во всем объективно», — вспомнились слова руководителя треста, проводившего Тарасова в командировку.
Легко сказать «разберитесь».
Тарасов поднялся, еще раз оглядел всю панораму…Взгляд невольно остановился на недостроенном здании школы. Еще не было крыши, а из труб уже тянулся дымок. Школа жила, жил клуб, больница, жил весь поселок; пожалуй, именно здесь главная часть ответа — люди! Вместе с ними искать верное решение… К ним. Тарасов выпрямился и пошел вниз по склону, к поселку. Правда, это вовсе не означало, что кончилась буря в мыслях… Геологу бесконечно хотелось, чтобы не было всего происходившего здесь. Куда проще было в тайге, как бы трудно ни было физически… Подобных задач там решать не приходилось.
