Он как будто ждал этого беспартийного рабочего, чтобы начать собрание.
— Товарищи, сегодняшний день будет знаменательным для нашей партийной ячейки и для всех мансфельдских горняков, — сказал Брозовский и вынул из бокового кармана конверт с множеством разноцветных марок; на конверте размашистым почерком был написан адрес на незнакомом языке. — Вот! Наши советские братья опять написали нам.
— Браво! — крикнул маленький Август Геллер.
«Ага, — подумал стволовой Ленерт, — Брозовский сдержал слово».
— Вы увидите, — продолжал руководитель ячейки, — что это совершенно особенное письмо.
Все напряженно ждали.
Отто Брозовский вынул из конверта мелко исписанный лист бумаги и, не спеша развернув его, начал читать громко и отчетливо:
— «Дорогие немецкие товарищи!..»
В комнате стало совсем тихо. Удивительные вещи были в письме: горняки рудника «Дзержинский» писали о «социалистическом соревновании».
— Социалистическое соревнование, — повторил кто-то. — Вот это здорово!
— Тсс, — зашипел на него сосед. — Помалкивай. Ты ведь даже толком не знаешь, что это такое.
— Ну, брат, когда дело стоящее, это сразу видно, да и название само за себя говорит.
— Тсс, — зацыкали со всех сторон.
«Производительность труда растет на благо рабочему классу, на благо советскому государству», — говорилось в письме.
— Браво! — снова воскликнул Август Геллер.
Горняки из Кривого Рога писали еще, что они строят для своих детей пионерский лагерь в лесу — целый поселок из деревянных домов. И здесь, в темной кухне Брозовского, горняки Мансфельда подумали о своих худеньких детях и многие вздохнули про себя: «Вот если бы и нам добиться того же!» Социализм был для них прекрасной, но далекой мечтой.
— «Наших лучших комсомольцев мы посылаем учиться», — говорилось в письме.
— Учиться? — переспросил Вальтер Гирт. — Черт возьми, вот это да!
Отто Брозовский неуклюже поднялся со скрипучей кушетки, все смотрели на него, простого горняка, которого они избрали руководителем своей партийной ячейки.
Торжественным голосом он прочел:
— «В знак солидарности, дорогие товарищи, мы посылаем вам знамя. Пусть этот скромный дар членов партии и беспартийных рабочих нашего рудника свидетельствует о том, что мы неразрывно связаны с вами в нашей общей борьбе».
В комнате стояла тишина. Над головами людей стелился табачный дым.
Рудокопы немногословны. Как земля таит в своих недрах медь, так и они глубоко в душе таят свои чувства.
В сумраке прокуренной кухни раздался лишь один голос, но он выразил мысли всех:
— Знамя! Это высокая честь для нас. С этим знаменем горняки Мансфельда поднимутся на борьбу.
Первым внес предложение Август Геллер:
— Давайте сейчас же напишем ответ.
Все согласились:
— Пиши ты. Ты ведь мастер говорить и писать.
Август написал: «В ячейку Коммунистической партии рудника „Дзержинский“».
— А кто такой Дзержинский? — смущенно спросил Ленерт.
Отто Брозовский на секунду задумался.
— Дзержинский — это герой Октября, великий революционер. Его кипучая жизнь была подобна горению.
Все, кто сгрудились в этой маленькой кухоньке, с горечью подумали об одном и том же: в Мансфельде рудники и заводы носят ненавистные имена медных королей.
Отто Брозовский угадал их мысли, потому что и он думал о том же.
— Подождите, — сказал он, — настанет и у нас время, когда на воротах рудника будет написано имя Эрнста Тельмана.
Это трудно было себе представить, это тоже было прекрасной, но далекой мечтой. Но все знали: это будет.
— Ну, так что же писать? — нетерпеливо спросил Август Геллер.
— Пиши: «Ваше письмо получили. Весь Мансфельд ждет знамя с неописуемым воодушевлением!» — сказал сортировщик Йозеф Фрейтаг.
— Ерунда, — грубо оборвал его долговязый Тиле. — Ерунда и совсем неправда насчет всего Мансфельда.
— Пиши: «Дорогие товарищи», — крикнул один из горняков, и Август Геллер начал писать.
Дальше все пошло хорошо. Горняки благодарили за дружеское письмо и говорили о том, как они радуются всякому успеху советских товарищей.
— Напиши, как злятся капиталисты, что на свете есть государство рабочих и крестьян.
Август писал: «Все более злобной становятся ложь и клевета классовых врагов».
