Многих беханских повстанцев убило первым же залпом, большинство вторым или третьим. Немногие выхватили мечи и бросились в бой, но лучшие оркские меченосцы были проинструктированы на предмет подобной атаки, и ни одному беханцу не удалось пролить чью-то кровь.
Со своего наблюдательного поста на фургоне Шикара с нескрываемым удовольствием наблюдала за бойней. Рот ее приоткрылся, а дыхание участилось. Наконец, когда единственным движением среди павших воинов осталось судорожное подергивание конечностей, колдунья дала ожидаемый сигнал. Немедленно несколько сотен орков с мешками в руках достали длинные зазубренные ножи и деловито задвигались среди трупов, выполняя свою страшную работу. Когда они ее закончили, Шикара рявкнула, и другие орки побежали снимать брезентовые чехлы, прикрывавшие осадные машины, над сборкой которых они всю ночь неустанно трудились.
Один из самых верных командиров Шикары подбежал к отдельно стоящему фургону и забрался на сидение кучера, затем, схватив поводья и отчаянно стараясь не стошнить, погнал волов вперед, и бурлящая масса мух, что кишела на содержимом фургона, разом оттуда снялась. Пока фургон тащился к осадным орудиям, мухи следовали по ним подобно какому-то нечистому облаку гудящего заразного дыма, являя собой подобающую прелюдию к тому кошмарному ужасу, который должен был последовать вслед за этим.
* * *
Мартин по-прежнему сидел, тупо глазея на пол камеры и чувствуя себя совсем несчастным, когда вдруг понял, что вокруг стало непривычно тихо. Подняв взгляд, он увидел, что Дин сидит на скамье с закрытыми глазами, губы его беззвучно двигались, а лицо скривилось от сосредоточения. Что было еще любопытнее, два полицейских охранника, которые перед этим играли в кости в дальнем конце помещения, сползли на пол и лежали там без движения.
Поднявшись на ноги, он схватил Дина за плечо и потряс. Глаза Дина резко распахнулись, и он какое-то время тупо смотрел на Мартина, а потом заметил двух полицейских и тут же завел возбужденную болтовню.
- Сработало, клят, сработало! Посмотри на них, Мартин, они без сознания, я правда это сделал, я знал, что смогу! Я понял, что мы должны сбежать, и попробовал помолиться за охранников, как тогда за полуорков, только теперь я просто помолился за их здоровье, и опять вышло наоборот они заболели...
- Они умерли, Дин, - перебил Мартин, глядя на своего друга с чем-то сродни благоговейному страху. Ничего себе талант он в себе развил! Убийство посредством молитвы!
Не на шутку озадаченный, Дин неуверенно взглянул на тела.
- Но я... я никогда... клят! С другой стороны, теперь мы, по крайней мере, сбежать можем.
- Как? - поинтересовался Мартин. - Ключи от камеры у охранников, а они в шести метрах от нас. - Тут он умолк, осененный внезапной идеей.
Пройдя к скамье, Мартин встал на нее и выглянул в зарешеченное окно. Отлично! Они всего лишь на первом этаже!
- Послушай, Дин, - вновь заговорил он, - я хочу, чтобы ты помолился за это окно. Помолись за всю его структуру и ее крепость. Помолись за его процветание и долгую жизнь. Хорошенько помолись!
Дин недоуменно на него взглянул, однако затем все же закрыл глаза и послал страстную, напряженную мольбу в адрес Фенестера, Бога Окон. Но, как обычно, он перепутал слова, и молитва пошла не туда.
Где-то в одном из самых запущенных закутков Валгаллы Станнемалус, Бог Ржавчины и Коррозии Металла, как раз подстригал себе ногти, когда вдруг понял, что кому-то не на шутку требуется его помощь. Тронутый страстной искренностью воззвания, он выдал немедленный ответ.
И Мартин в полном изумлении стал смотреть, как оконная решетка ржавеет прямо у него на глазах. За каких-то десять секунд прочные металлические прутья превратились в хрупкие бурые палки, с которых тут же начала обильно сыпаться пыль.
Мартин втянул в себя побольше воздуха и сдул прочь остатки прутьев, а затем, радостно ухмыляясь, подтянул Дина к открытому окну.
Тридцать секунд спустя они уже прокладывали себе дорогу по людной улице. Точнее, Мартин прокладывал, ибо Дин мешком тащился за ним. Понятное дело, он умудрился так неловко упасть, что сломал ногу и несколько ребер. Но удача раз в жизни оказалась на его стороне. Нога и ребра принадлежали хрупкой старушке, на которую он налетел, а сам Дин всего лишь подвернул лодыжку.
