- Вас и так много, я смотрю… - сказал Нимка. – А Федя – это кто?
- Да близнецы, Володя и Федя. Они хорошие ребята…
«Ага, хорошие… - подумал Нимка. – «Хорошие» к людям на тропинке не пристают…»
- Что много? – спросил Славка. – От девчонок-то какой толк? Они ударить как следует не могут, не то что мяч поймать…
Нимка помолчал. А Славка вдруг спросил:
- Ты тут мяч не видел? Такой старенький, там один кусочек немного оторван…
- Нет. Твой, что ли?
- Ну… Я забыл совсем про него. Вечером увидел только, случайно, что нету.
- Так им, наверное, уже и без тебя поигрались. Не найдёшь.
- А вдруг… Он же старый, кому он нужен?
Славка всё смотрел на пустырь, потом медленно пошёл вдоль колёс. Нимка постоял и решил помочь.
- А ты давно в нашем доме живёшь? - спросил он Славку, – Я тебя что-то не видел раньше.
- Да не… Я приезжаю на лето, к сестре.
- Да? А откуда?
- С севера.
- У-у… - удивился Нимка. – С севера люди на юга едут, а ты в Москву. Делать нечего?
- Мне-то? – Славка поднял брови. – Мне есть чего делать. А на юга – родители работают, с кем ехать?
Он почему-то спокойно отвечал на Нимкины вопросы, словно не замечая его сердитого тона. А Нимка не унимался.
- А утром кто с тобой был, брат?
- Ну, брат, - ответил Славка терпеливо и глянул на Нимку. – А что?
- С ним бы и поехал.
- Да он поступает!
- А-а-а, - протянул Нимка. Но не успокоился, спросил, - а ты был, на море-то?
Славка заглянул под куст шиповника, выпрямился.
- Был. И что?
- Да ничего… А я не был. Ты вот скажи, ты на каком море был?
- На Чёрном.
- А вот в ясную погоду оно какого цвета? Синего?
- Ой… - Славка на секунду задумался. - Знаешь, Нимка, оно голубое. А синее, это если облака, или вечером. А бывает две полоски ещё, голубая и синяя. Или серая и синяя, но это, если шторм уже…
- Вот я бы там поплавал… - мечтательно сказал Нимка. Потом встряхнулся, - А велик чей, брата?
- Велик мужа сестры. Но он сейчас редко катается, всё работает…
- Хороший велик… - вздохнул Нимка. – Ход у него хороший.
- Ага… Хотя знаешь, ему лет десять уже.
- Ну и что? Что ему будет?.. Ой, Славка, вон твой мяч.
Возле двух стопок огромных шин, обозначающих ворота, с краю, лежал мяч. Нимка сразу узнал его: кожаный, серый, потрёпанный.
- Ой! – обрадовался Славка, подбежал к мячу. – Спасибо!
Нимка ничего не ответил. Покосился на ворота, на Славку, на голубое вечернее небо, потом на Славкины часы.
- А сколько сейчас времени? – спросил он.
- Без двадцати девять, – ответил Славка, и, внимательно посмотрев на Нимку, предложил, - поиграем?
Что делать июльским вечером, тёплым, безветренным, спокойным? Когда есть время, и не нужно забирать сестру из садика, потому что мать сегодня дома, и дел никаких не предвидится; и ты не знаешь, чем бы ещё занять этот вечер, а домой идти не хочется, и вообще спешить некуда: он, этот дом, никуда не исчезнет… Скоро в тёмной глубине проклюнуться первые фонарики-звёзды, и уже завели свою песню сверчки, а деревья, подёрнутые лёгкой дымкой сумерек, уже спят, и воздух становится прохладнее… Пока он не закончился, это вечер, есть время поиграть, чем более, что Славкины мячи не так-то просто, оказывается, ловить, он, Нимка, разве хуже? Да ну!
… - Я опоздал сегодня, - сказал Нимка, когда они устало плюхнулись на траву, облокотившись спинами о ворота-шины. Земля, ещё тёплая, пахла травой и полынью. – Кто ж знал, что они придут?
- Кто «они»? – осторожно спросил Славка.
- Я не знаю… Как их там… Из социальной службы.
Славка широко распахнул глаза:
- Это кто это?
… На пороге стояло трое. Худая женщина с тёмным, очень гладким, пучком волос на голове и тонкой золотистой оправой очков, и две тётки, невысокого роста, в пиджаках – в чёрном и сером, с короткими стрижками, накрашенные, строгие. В руках у одной, в чёрном пиджаке, была тонкая папка, у второй - коричневый ежедневник. И у всех троих – одинаковое выражение лица – как у школьного директора, который зашёл со звонком в расшалившийся класс.
Нимка сначала думал, что это мать что-то забыла дома, и, поэтому, открыл дверь. А открыв, попятился, а они как-то оказались внутри квартиры. Одна тётка быстро заглянула в их комнату - там был небольшой бардак: мать с Сонькой проспали и постель убрать не успели, - а худая в это время спросила Нимку:
