Был напечатан в журнале и обширный (по нынешним нашим меркам - недостаточно, к сожалению, критичный) очерк философской утопии Ф. Hицше, превыше всего на Свете ставившей "я", декларировавшей право силы как единственный рычаг и регулятор межчеловеческих отношений, утверждавшей и на будущее неизбежность деления людей на касты. Впрочем, после знакомства с этой реакционнейшей утопией, сверхмодной в начале века, читателя очередного выпуска журнала ожидала переложенная с немецкого работа совершенно противоположного характера "Экономическая и семейная жизнь в народном рабочем государстве" австрийского юриста А. Менгера. Работа эта, в чем-то, возможно, излишне академичная, однако же прямо заявляла, что в таком, государстве "за отдельными лицами ни в коем случае не будет признано право господства над средствами производства".
Любопытно отметить и очерк Д. Городецкого "Попытки осуществления идеальной жизни на земле", печатание которого было начато во втором выпуске журнала. К сожалению, только начато: продолжения - вероятно, по цензурным условиям - не последовало. Между тем, очерк действительно был интересен. "Во все времена, писал автор, - мечты и фантазии о лучшей жизни человечества шли рядом с опытами и попытками к осуществлению на земле такой жизни. Философы, поэты, мечтатели рисовали идеал, законодатели и реформаторы пытались проводить этот идеал в жизнь. При этом между ними происходило постоянное взаимодействие..." И дальше рассказывалось не только о реформаторах Древней Греции и Рима, но, к примеру, и о революционных преобразованиях Томаса Мюнцера, вождя масс в Крестьянской войне 1524-1526 годов в Германии. Восторженный читатель "Утопии" Томаса Мора, Мюнцер пытался осуществить на земле идеальный строй, при котором не было бы ни классовых различий, ни частной собственности...
Кстати, сама "Утопия", оказавшая большое влияние на многих мыслителей последующих эпох (вплоть до представителей утопического социализма), была включена в список произведений о будущем, которые редакция предполагала поместить со временем в своем журнале. Значился в этом списке и роман Э. Беллами "Взгляд назад", необыкновенно популярный не только на его родине, в Америке, но и в России начала века: по свидетельствам современников, этой книгой зачитывались в революционных кружках - наряду с "Что делать?" H. Г. Чернышевского, "Оводом" Э. Войнич и "Спартаком" Р. Джованьоли.
Однако поместить на своих страницах журнал успел лишь два из обещанных романов, - они печатались одновременно, шли с продолжением и были неплохо иллюстрированы.
Первым из них, открывая выпуски "Идеальной жизни", шел фантастический роман Л. Олифанта (Э. Бульвер-Литтона) "Грядущая раса". Его герой попадал в подземный мир - своего рода Плутонию, но лишенную собственного, местного светила: высокоразвитые обитатели здешних мест для освещения - как и для множества иных целей - использовали универсальный "вриль", чудесную жидкость, совмещавшую в себе все силы природы - электричество, магнетизм и т. п.
В этом мире, не знающем потрясений, достигшем, благодаря "врилю", всеобщего благополучия, живут счастливые беспорочные долгожители-вегетарианцы. Они всем довольны (поскольку весьма умеренны в потребностях), во всем равны, начисто лишены честолюбия и зависти, покой рассматривают как высшее благо и... не дискутируя, верят в бога и загробную жизнь. В целом это однообразный и довольно скучный мир, сами хозяева которого невозмутимо констатируют: "Ведь о нас ничего нельзя сказать, кроме одного: они рождались, жили счастливо и умирали". Естественно, герой Бульвер-Литтона стремительно бежит из этого мира, подгоняемый тревожным ожиданием - не вырвутся ли подземные жители наверх, не сокрушат ли могущественным своим "врилем" бастионы буржуазной цивилизации...
Герой второго романа "Идеальной жизни", напротив, опечален своим возвращением из мира сбывшихся грез. Ведь там, на страницах романа В. Морриса "Вести ниоткуда", он встретился со счастливым миром свободных тружеников. Вот уже полтора века как покончено с капиталистическим гнетом и насилием. Труд, тяжелые формы которого переданы машинам, давно уже превратился в наслаждение (что не преминуло сказаться на повышении качества его продуктов). Каждый может найти себе работу по сердцу, такую, выполнение которой столь же волнует и облагораживает, как и приобщение к искусству... Что же касается великого переворота, то он, по В. Моррису, был естествен, как смена дня и ночи. Hо английский "социалист эмоциональной окраски" (так называл В. Морриса Ф. Энгельс) не верит американскому социалисту-реформисту Э. Беллами, полагавшему, что социализм можно построить мирным, парламентским путем, путем постепенных реформ. Hе верит он и в бескровное построение счастливого общества при помощи сколь угодно удивительных открытий - вроде "вриля" из романа Бульвер-Литтона. "Hет, твердо говорит В. Моррис, - это была борьба, борьба не на жизнь, а на смерть", революционная борьба хорошо организованных рабочих, которые, "победив, увидели, что у них достаточно силы, чтобы создать новый мир, новую жизнь на развалинах старой. И это свершилось!" Будущий мир освобожденного труда с большой любовью изображен В. Моррисом, искренне и безгранично верившим в его осуществимость. Ведь, по свидетельству журнала, будучи уже неизлечимо болен, В. Моррис и свой последний новый год - 1896-й - встречал с радостью: тот приближал его к заветной цели...
