Владимир Блинов
АРТАМОНОВ СЛЕД
Повесть
Золотые парчовые лучики прошили сизые петербургские небеса, украсив их подобно галунам на генерал-аншефском мундире. Потомственный владелец уральских горных заводов, попавший после смерти государыни в леденящую опалу, а нынче вновь неожиданно возвеличенный, более того, отмеченный титулом почетного камергера, Николай Никитович Демидов изволили в сей день бодрствовать в непримерно раннюю пору, ибо назначен был государем императором Павлом Петровичем сразу же после заутрени дворцовый бал. Удивляться же причудам императора считалось не только неприличным, скорее опасным.
— Вони-и-и-фа-а-а-тий, — шумно зевал и потягивался Николай Никитович, примеряя перед зеркалом парик, — Вонифатий… м-да, вот так, пожалуй, лучше. Парик, мой друг-каналья, должен быть не токмо аккуратно уложенным, но главное — подчеркивать благородность лица.
— А как же, ваше сиятельство, — кивал слуга, — все учли-с — и пропорции, и цвет, и размер буклей-с.
— Вонифатий, ты, того… поторопись! Отчего такая пыль на зеркалах? Кстати, со следующей недели, мой друг-каналья, ты того… перейдешь в распоряжение князя Петра Васильевича Лопухина. Не куксись, на время, мой друг, на время. Вместе с Филькой, Никишкой и Гришкой. Я князю многим обязан.
— Ваше сиятельство, вы же обещали-с… Недаром осваивал по вашей воле и словесную, и цифирную школы-с.
— После, мой друг, после. Впрочем, князь Петр, возможно, использует твои способности в каллиграфии.
— Вы приказывали напомнить, ваше сиятельство… Так что в приемной изволят ждать с докладом управляющий ваших тагильских заводов.
— Что за надобность? — поморщился Николай Никитович, дополнительно напудривая нос. — Именно когда я спешу! Впрочем, пусть войдет… э, предупреди его, однако, что в распоряжении у меня четверть часа, знаю я его канитель.