Ее вытеснила жалость. «Добыча» казалась ему маленьким пугливым зверьком. Бедная девчонка!.. Да, ясно, что те блага цивилизации, которые должны были оставить на Земле пришельцы с Ирия, или утеряны; или ведомы далеко не всем. Очень многое придется начинать с самого начала. А кому начинать?.. Северу бы гордиться задачей — а он досадовал. Большой охоты к просветительству в себе не находил, его дело — разведка.
Вот и сейчас — надо бы успокоить эту сжавшуюся в комок дикарку, но как? Завести с ней разговор? Но язык его еще не пробовал на вкус чужих слов, и он боялся неверным выговором еще больше напугать ее.
Север стоял, в растерянности не. сняв ни скафандра, ни шлема, и вдруг увидел, что сквозь растопыренные пальцы и спутанные волосы блестят ее глаза.
Она наблюдала за ним!
И снова темная, тревожная пелена на миг застлала его взор. Страх? Да пустое!
Но сердце томилось, и Северу, захотелось как-то защититься, не показав, однако, при этом своего смятения. Он мягко, чтобы не насторожить «добычу», протянул руку к стене и, медленно нажав на панель, раздвинул дверцы ниши.
Под рукою Лиховида что-то замерцало — мягко, потаенно, тепло.
Зорянка, забыв об осторожности, потянулась взглядом к этому тихому свету — и увидела три округлых… плода, что ли, лежащих в дупле стены. Они походили на яблоки — яблоки из прозрачного зеленовато-золотистого камня… ох и на диковинной же яблоне они возросли! Где такое видано — яблоки в кулак величиной? А вот знать бы, медово сладки они иль кислы, что дички?..
Меж тем Лиховид взял одно из них своею перепончатою лапою и положил на то; что заменяло в его избе стол. Испытующе обратив к Зорянке свое невидимое, непроницаемое лицо, словно проверяя, не убоится ли она, Лиховид слегка тронул яблочко — и оно закружилось по столу: сперва на одном месте, стремительно, а после — медленнее, тише, описывая все более широкие круги.
Зарябили, замелькали, заиграли серебряные и золотые блики, рождая многоцветный, переливчатый туман. И вдруг из этого радужного тумана соткался пред взором чудный облик пира незнаемого!
Север взирал упоенно. Образ родимой планеты во всем блеске ее величавой красы возникал из микрохранилища, и он на миг даже забыл, зачем, собственно, распечатал одну из имитограмм, так был восхищен созерцанием.
Это был вид столицы — Горит снимали с высоты птичьего полета, но постепенно объективы приближали вольный разлет улиц, и Север подумал, что слово «горит» на древнем жаргоне Дальнепроходцев не зря означает «колчан». Воистину, улицы его были подобны легким, прямым стрелам!
Но вот уже выросли в тесных — и вмиг раздвинувшихся до бесконечности! — стенах «Инда» просторные, вознесенные до небес, украшенные каменным и деревянным кружевом дома и храмы, а потом рядом с Севером и остолбенелой гостьей пошли неспешно и соплеменники его — все в одеяниях ясных, чистых, прохладных оттенков, с тем. выражением самоуглубленного внимания на лицах, которые дома чудилось Северу плохо скрытой гордыней, а здесь показалось всего лишь подчеркнутой сдержанностью.
А мимо шли его друзья и знакомые, кивали друг другу, обменивались приветственными жестами, и Северу мнилось, что оттуда, из дальних далей запредельных, они приветствуют его, только его!.. Он не сдержал улыбки, когда увидел Ниниу, и не смог не махнуть дружески себе самому, Северу, одетому в повседневную форму звездопроходцев: серебристо-голубую кольчугу, отчего светлые и прозрачные глаза его принимали холодновато-голубой оттенок. "На плечах поблескивали золотые; стрелы.
И в этот миг взор Севера упал на спасенную гостью, неподвижно стоявшую средь этого шествия дорогих его сердцу призраков.
Он спохватился: зря, пожалуй, обрушил на нее так сразу мир Горита во всем его великолепии и многолюдьи — она может еще сильнее напугаться… но тут же заметил, что глаза ее полны вовсе не ужаса, а острого любопытства, И приветственный жест, который он послал призраку себя самого, не ускользнул от ее внимания…
Ох, великий, великий же волхв этот Лиховид, коль чудные, самоцветные земли скатал, яблочком обратил и с собою носит. А небеса там голубые, и Тур-солнце столь же ярко горит, как здесь, и деревья роняют прохладную тень. А избы-то у них!.. Высоки — до самых облаков.
