Да, библиофилам казалось странно. Разные бывают библиофилы, бывают библиофилы классические, собирающие редкие инкунабулы, книги девятнадцатого, восемнадцатого веков и даже более ранние книги. Есть любители переплетов из телячьей кожи, есть любители сафьяновых переплетов; любители сафьяновых переплетов, как правило, более тонки, но ни те ни другие не интересуются содержанием книг: их больше занимает качество пористой бумаги, какая-нибудь виньетка и другие такие же тонкости. Бывают собиратели тематические. Те собирают символистов, другие акмеистов, некоторым необходимо иметь все издания романа Горького «Мать». Один любит Георгия Адамовича, другой — Георгия Иванова. Есть любители поэзии вообще. Они собирают решительно все поэтические издания. Есть собиратели журналов.
Минкин собирал не так, он собирал по-другому. Что-нибудь хочет достать, говорит совершенно точно, что именно. Но сегодня нужно одно, а завтра кое-что из совершенно другого раздела. Например, в среду достанут ему из-под прилавка исследование доктора Келлера «Современные психопаты» тысяча восемьсот девяносто второго года издания, а в пятницу он покупает за шестьдесят семь копеек «Историю создания русского парового двигателя» в мягкой обложке. Казалось бы, нет никакой системы, а вот система была, только система непостижимая для не имевших ключа. Следуя этой системе, он покупал и брошюрку за двадцать копеек, и ветхий томик за тридцать рублей, а то даже отпечатанный на машинке перевод или перепечатку с какой-нибудь уж совсем редкой книги. Да, система.
Минкин снисходительно посмотрел на воображаемых библиофилов. «Вам странно? Я это знаю. Я принял это к сведению».
Он сел на диване, взъерошил бороду, сунул ноги в больничные шлепанцы. Встал, прошелся по комнате особым манером до окна. Посмотрев в окно, увидел снег. Это его озадачило. Некоторое время он постоял у окна, посмотрел на снег.
«Ну что ж, — Минкин встряхнул волосами, — примем это к сведению. В конце концов, этого и следовало ожидать».
Он отошел от окна — со всех сторон книги.
«Кроме того, это очень красиво, — подумал Минкин, — это лучше всякой мебели. Мебель это пошло, а книги — нет».
Взял нужную, раскрыл, полистал. Сел на коврик, раскрытую книгу положил перед собой.
«Открыть форточку? — подумал Минкин. — Нет, холодно сегодня, лучше — озонатор».
Встал, полез под стол и вытащил оттуда черную, всю в дырочках штуку. Включил, и в комнате запахло электричеством. Понюхал электричество и сел на коврик. Заглянул в книгу и стал особым манером укладывать ногу — не получилось. «Скажите пожалуйста, не получается! Ну что ж, этого и следовало ожидать. Так сразу, конечно, и не получится. Хатха-йога постигается упорным трудом. Ну что ж, тогда — пранаяму, а потом — медитировать». Совершил пранаяму, то есть особым манером дышал, а медитировать не вышло — не умел.
«Ну что ж, этого и следовало ожидать. На сегодня довольно, а Хатха-йогу нужно будет все-таки освоить. Не сразу, конечно, но главное — книгу достал».
Надел брюки, свитер, пиджак, взрыхлил волосы, бороду растрепал. Подошел к зеркалу — в основном остался доволен.
«Только вот моргаю. С этим нужно бороться. Моргание, конечно, признак, но я не нуждаюсь».
Прошелся вдоль полок особым манером, аккуратно ладонью книги выровнял.
— Книги! У меня принцип, — с удовольствием сказал Минкин и посмотрел на библиофилов.
Минкин собирал книги по особому принципу. Нет, в его библиотеке были, разумеется, и поэты, но уже какие-нибудь совсем исключительные, упоминаемые разе что в примечаниях; была и проза, но тоже только то, что абсолютно невозможно достать. Однако суть коллекции заключалась не в этом. Минкин мыслил системно — и книги были научные. По разным вопросам. Ну, во-первых, было несколько серий. Вот, например, серия «Жизнь замечательных людей». Эта — была вся целиком. Интересная серия: из этой серии можно извлечь много полезного. Минкин извлекал: один писатель был алкоголиком, у другого был геморрой, третий бессовестно жульничал в карты; о композиторах еще интересней: Гофман любил изобретать, Вагнер мог писать музыку, только надев зеленый халат. Другим дела нет до этих, казалось бы, мелочей, а Минкин извлекал. Извлекал и классифицировал.
