В Буэнос-Айрес я прибыл рейсом из Берна, Швейцарская конфедерация, потому что именно оттуда предпочитали начинать свой путь путешественники, желающие сохранить инкогнито и не выслушивать лишних вопросов. Трансконтинентальный Юнкерс компании Swiss Air перенес меня через океан со всем почтением, мне даже удалось поспать во время этого долгого перелета. Больше мне не перепадет нормального сна на протяжении долгого, очень долгого времени.
В Буэнос-Айресе, пройдя зеленым коридором как человек, имеющий дипломатический паспорт (настоящий, кстати, выписанный на настоящую фамилию), я вышел на улицу, застыл в раздумьях — насколько мне было известно, здесь разговаривали на испанском, а по-испански я не знал ничего кроме te amo и espera, voy a disparar[22]. Но водители такси сориентировались быстрее меня — оказывается вторым, почти официальным языком здесь был французский, а все русские дворяне французский[23] знали не хуже русского. Расплатившись североамериканскими долларами, которые имели в этой части света свободное хождение в любой стране, я назвал русское посольство. Продравшись через поток беспорядочно двигающихся машин, мы выехали на трассу.
Пока ехали до посольства — немного посмотрел город. Город типично европейской архитектуры и застройки, крупнейший порт региона, множество очаровательных женщин из-за многовекового смешения кровей. Автомобилей на улицах много, движение беспорядочное, много сигналят, правила соблюдают только тогда когда смотрит полицейский. Полицейских немного, они на бело-синих машинах и вооружены автоматами, которые находятся не в машине — а на плече на ремне. Въезжали в город мы через район частных домов, не слишком шикарных — там все дома отгорожены от мира заборами из железобетонных плит выше человеческого роста высотой, заборы расписаны граффити, уличной живописью. Много рисунков на тему боевых действий, перестрелок — это мне напомнило Белфаст. Есть и надписи. Что значит militares — assassinos[24] я разобрался самостоятельно, что такое queremos tener — спросил у водителя. Он ответил — мы хотим есть.
Невесело. Напоминает Тегеран, только с европейской спецификой. Лава под тонкой коркой — и никогда не знаешь, когда рванет.
Российское посольство в Буэнос-Айресе было разделено на две части — представительскую и для посетителей. Представительская находилась у самой набережной, между проспектом Корриентас и авеню Кордоба в небольшом, тщательно отреставрированном трехэтажном особняке колониального стиля, здание охраняли казаки и аргентинская полиция. Для посетителей — визовый отдел, отдел содействия, занимающийся продвижением наших товаров в регионе — в новом районе Президенте Перон, на окраине Буэнос-Айреса, в девятиэтажном офисном здании нового стиля — снизу доверху укрытом зеркальными панелями и с большой, трехэтажной автостоянкой. В МИДе меня естественно никто не предупредил, куда именно обращаться — поэтому я потерял целый час, а водитель такси — на этом часе неплохо заработал. Этим обстоятельством он был так доволен, что сунул мне напоследок визитку, и по-немецки как смог — объяснил, что самые лучшие chicas[25] будут к моим услугам, стоит только вызвать его ближе к вечеру, никакого СПИДа и совсем недорого. Расстались довольные друг другом, заодно я узнал, откуда есть пошло в русском языке жуткое слово из новояза — чикса. Оказывается — вот откуда, из испанского.
На входе в посольство дважды проверили документы, первый раз казаки, второй — сотрудники службы безопасности, им я предъявил визитную карточку, которой обзавелся в Санкт-Петербурге. По ней меня немедленно препроводили на девятый этаж, для того чтобы подняться на него рядом с кнопкой в лифте существовала прорезь для ключа, сам этаж целиком занимала Служба специальной документации. Возглавлял ее — ни много, ни мало по происхождению ровня мне, князь Вахтанг Асатиани, которому я представлен до того не был.
Князь Асатиани — осанистый, лет пятидесяти, увы, с подозрительного цвета носом (красным то есть) принял меня вполне радушно, первым делом выставил на стол два бокала красного вина «собственного сочинения». Для вежливости отпив немного из одного, дальше я пить отказался. Тут и трезвому-то — дай боже уцелеть…
