На следующий день Ли Манделл получил семь ненадписанных конвертов со списками. Среди тридцати пяти фамилий было несколько повторов. В каждом списке значился Джимми Стюарт, но Манделл сразу исключил его. Стюарт обладал всеми нужными качествами, но был слишком интеллигентен. Он всегда говорил то, во что искренне верил. Манделл хотел другого.
Другая фамилия появилась пять раз: Джеф Джефферсон. Манделл не сразу вспомнил лицо актера, что было хорошим симптомом. Это означало, что Джефферсон «засветился» на киноэкране не слишком ярко. Хорошо! Люди испытывают неприязнь к людям слишком преуспевающим, слишком красивым, слишком богатым. В этом случае судом станут пресса и вся страна. Манделл не хотел пробуждать в людях зависть.
Джефферсон… Джеф Джефферсон… Манделл наконец вспомнил его. У актера было хорошее лицо — симпатичное, честное, серьезное. Истинно американское. Джефферсон внушал доверие. Манделл решил побеседовать с Джефом.
Он позвонил в «Метро» Джеральду Гинзбургу и сказал, что хочет как можно скорее встретиться с Джефферсоном. Гинзбург обещал найти актера.
Положив трубку, еще не сняв с нее руки, Гинзбург задумался. Как обратиться к Джефферсону? Звонок главного юрисконсульта «Метро» свяжет студию и лично Гинзбурга какими-то обязательствами. Намеком на контракт. Поэтому прямой подход не годился. Кто станет лучшим посредником? Интересы Джефферсона представляла ТКА. Ответ был очевиден.
Доктор. Конечно, Доктор.
Через несколько минут Гинзбургу удалось прорваться к Коуну. Юристу помог не столько его престиж, сколько то обстоятельство, что одна из звезд, являвшаяся клиентом ТКА, хотела продлить свой контракт с «Метро», и Доктор спешил подписать документ — ситуация в кинобизнесе была весьма нестабильной.
Поняв, что́ хочет обсудить Гинзбург, Доктор отказался продолжать беседу по телефону. Он договорился о встрече с юристом за ленчем в «Хиллкресте».
Коун и Гинзбург сели за столик поодаль от толпы актеров, продюсеров, режиссеров, возле окна, выходившего на поле для гольфа.
Доктор слушал внимательно. Он дал Гинзбургу возможность рассказать поподробнее о Манделле, хотя и слышал о юристе и вчерашнем совещании. Доктор всегда был терпеливым слушателем. Чем дольше говорил собеседник, тем более ясными становились его личные проблемы, слабости, уязвимые места.
Доктор позволил Гинзбургу поведать о вызове, брошенном киномиру, о рекомендациях Манделла, о том, кто мог осуществить их замысел. Наконец юрист сообщил об интересе, проявленном Манделлом к Джефу Джефферсону.
Доктор подался вперед. Значит, ради блага киноиндустрии Манделл хотел сделать Джефферсона ее фасадом? Умевший использовать любые тактические преимущества, Коун печально заявил:
— Что хорошего сделала киноиндустрия для Джефа Джефферсона в последние месяцы?
Это прозвучало как проявление сочувствия к актеру, но Коун знал, что подобное замечание может принести пользу в будущем.
Испытав легкое чувство вины за киноиндустрию, относившуюся к Джефферсону, как ко многим второстепенным звездам, Гинзбург возразил:
— Ирвин, мне нет нужды говорить вам о сложном положении, в котором находится наш бизнес. Все испытывают финансовые проблемы.
Вежливость не позволила Доктору заметить, что юристы и руководители кинокомпаний по-прежнему регулярно получают немалые оклады.
— Джеф Джефферсон? — протянул Доктор. — Он способен сделать эту работу. Да, способен. Но я не могу обещать, что он согласится.
Коун всегда начинал переговоры намеком на то, что он представляет клиента, которого надо упрашивать, обхаживать, соблазнять. Доктор, разумеется, давал понять собеседнику, что только он сам или его кобры в черных костюмах способны сделать это успешно.
Гинзбург, не первый год торговавшийся с Коуном, тотчас сумел польстить Доктору:
— Ирвин, если бы это было легким делом, разве я стал бы беспокоить вас?
Доктор смущенно махнул рукой. Он словно уже обдумывал, как убедить Джефферсона в необходимости встретиться с Манделлом. Наконец он произнес:
— Дайте мне несколько дней.
— Несколько дней?
Гинзбург заметно встревожился.
— Слушания начинаются на следующей неделе, Ирвин!
