Ему понравилось, что Эйбу удалось выразить восхищение Стариком и избежать при этом фальши. Он не умолчал о жестоких схватках, которыми была насыщена упорная борьба Старика с профсоюзами. Джеф отметил, что эта речь делает его символом новых отношений в промышленности. Бывший профсоюзный лидер выступал от имени корпорации.
Это была речь государственного мужа. Эйб превзошел самого себя. При этом он, вероятно, заработал для ТКА продление спонсорского контракта на пятый, возможно, шестой годы.
Когда Джеф прибыл в «Уолдорф», он обнаружил, что несколько сотрудников КМ и рекламного агентства, включая Карла Брюстера, уже звонили ему, чтобы пригласить на коктейль или обед. Но он хотел быть свободным в этот вечер. Он обязательно позвонит Клер и Ирвину. Возможно, они смогут встретиться с ним. Возможно, пригласят к себе. Этот визит не будет похожим на предыдущий, когда он, Джеф, нуждался в утешении.
Он взял свою записную книжку, нашел телефон Колтонов и сообщил его телефонистке. Она перезвонила и сказала, что номер абонента изменился. Телефонистка набрала новый номер. Ответил мальчик. Когда Джеф попросил позвать Клер, мальчик произнес:
— Мама, это тебя. Не знаю. Какой-то мужчина.
После паузы Джеф услышал ее сдержанный, настороженный голос:
— Алло? Кто это?
— Джеф, — приветливо произнес он.
Она повторила с недоумением:
— Джеф?
— Клер, это я!
— О, Джеф! Какой сюрприз, — сказала Клер с меньшим энтузиазмом, чем тот, на который он рассчитывал. — Где ты?
— Я приехал на пару дней в город, чтобы провести торжественный обед в «Уолдорфе». Я подумал, вдруг вы с Ирвином сможете составить мне компанию… я бы…
Ее молчание перебило его внезапнее любых слов.
— Клер?
— Значит, ты не знаешь.
— Что?
— Ирвин умер. В июле исполнится два года.
— Господи, — растерянно произнес Джеф. — Извини, Клер. Я не знал. Я могу навестить тебя? Или пригласить тебя с мальчиками на обед?
— Дети уже пообедали. А я собираюсь сесть за стол. Если хочешь, приезжай.
— С удовольствием, если ты не против, — сказал Джеф.
— Нет. Приезжай. Я дам тебе новый адрес, — внезапно вспомнила Клер.
Они жили в районе Западных Восьмидесятых улиц, возле Сентрал-парка.
Дом оказался более старым, чем тот, в котором они жили на Ист-Энд-авеню. А квартира — менее просторной. Следы вынужденной экономии были заметны во всем. Но квартира была уютной. Мальчики чувствовали себя весьма неплохо в своей комнате, заставленной авиамоделями, радиолюбительской аппаратурой, пластинками, книгами.
Хотя дети не помнили Джефа как их гостя, они тотчас узнали его как телезвезду. Но это не произвело на них большого впечатления. Клер смущенно объяснила:
— Мы не разрешаем им подолгу смотреть телевизор… я не разрешаю. Ты выпьешь?
— А ты?
Она заколебалась.
— О'кей!
Клер ушла на кухню, Джеф заглянул в комнату мальчиков. Они начали объяснять ему, что они делают с радиоаппаратурой. Похоже, они обрадовались возможности поговорить с мужчиной. Внезапно Джонни, более светлый из братьев, спросил:
— Вы были папиным другом?
— Я знал его, — ответил Джеф. — Он был хорошим человеком, очень хорошим.
— Да, — сказал мальчик. — Раввин тоже так говорит. Папа был умным, он разбирался в самолетах и радио. Он знал все. Когда он вернется…
— Мама сказала, что он не вернется, — перебил брата Дэвид.
— Когда он вернется, — повторил Джонни, — он соберет нам телевизор. Тогда мы сможем смотреть его, когда захотим.
Клер появилась в дверном проеме с бокалами в руках. Она протянула один из них Джефу.
— Если я не забыла, виски с содовой?
Он кивнул. Они почти коснулись бокалов друг друга и выпили.
— Обед будет готов через минуту.
Клер снова ушла на кухню. Джеф сел на одну из кушеток.
Вскоре Клер вернулась.
— А теперь вам придется отпустить мистера Джефферсона, чтобы мы смогли пообедать.
Дети запротестовали, но Клер взяла Джефа за руку и повела его в холл, который служил также столовой. Маленький стол был накрыт на двоих. Обед состоял из горячего, сочного цыпленка с чесноком. Они ели и беседовали — в основном о карьере и успехе Джефа. Клер, похоже, избегала разговора о смерти Ирвина. Джеф понял, что она делала это сознательно, поскольку мальчики не спали.
