Мы прибьГли в Омск на городскую станцию в 5ч.30м. вечера, 17 ноября 1918 г. Адмирал поблагодарил меня за мою помощь,
.мою охрану, !мою благосклонность и защиту, которую я оказал ему. Я обещал ему и впредь свою помощь и симпатию в его патриотической попытке оживить дух его народа. Он прямо отправился на свою квартиру, где и оставался.
Корреспондент«Таймса» в своей депеше указывал, что Колчак уже знал о том, что должно было произойти в эту ночь в Омске. Я не думаю, чтобы это было так. Он мог лишь догадываться, что нечто очень неприятное носится в воздухе-даже наименее проницательные люди из тех, кто был вне сцены, знали; это; но как все должно было произойти, откуда исходили директивы, на кого должно было все обрушиться, было секретом, который знали только немногие, и я убежден, что адмирал не был в их числе, если только не играл второстепенной роли. Полковник (теперь генерал) Лебедев мог бы рассказать всю эту историю,, хотя его имя даже не упоминалось во время coup d'?tat. Молодой и симпатичный казачий офицер, он находился в штабе Корнилова, когда Керенский пригласил этого великого казачьего генерала двинуть свою армию на Петроград для спасения только что избранного Учредительного Собрания. Хорошо известно, как Корнилов повиновался приказу Керенского, как последний изменнически отвернулся от него и разбцл единственную силу, которая была двинута по его же собственному требованию и могла спасти Россию. Напротив, Корнилов оказался жертвой, которую и обвинили в этом акте разрушения. Лебедев ускользнул, но можно быть уверенным, что он сохранил продолжительную ненависть к: социалистам-революционерам, которые обманули его великого• вождя.
Сотоварищи Керенского, а в некоторых случаях и настоящие изменники, нашли убежище в Директории Пяти и в Совете Министров и продолжали вести ту же двойную игру, которая принесла гибель первому Учредительному Собранию. Они принадлежали к той' же саой ничтожной толпе бесполезных шарлатанов, которые своей трусостью сделали свою страну притчей во языцех и допустили заключение Брест-Литовского мира. Я был в состоянии судить об этом. Я был уверен, что этот молодой человек был из тех, кто может позволить отде-
латься от своего начальства, оказавшись при этом недостижимым для наказания 1).
Он пробрался в Южную Россию, присоединился к Деникину и участвовал в его первом походе против большевиков. Посланный Деникиным с депешами в Омск, он стал центром группы отчаянных людей, которым недоставало холодного рассудка, чтобы сделаться страшными. Положение в Омске в это время было просто неописуемое. Каждую ночь, как только темнело, начинали раздаваться ружейные и револьверные выстрелы, крики по всем направлениям. На утро санитарные двуколки поднимали от пяти до двадцати мертвых офицеров. Не было ни полиции, ни судов, ни закона, ни чего-нибудь подобного. В отчаянии офицеры груп-пировались«вместе и без разбора мстили населению, которое считали ответственным за убийство своих сотоварищей. Таким образом изрядная пропорция гражданских трупов была смешана с теми, кто носил мундир; что в этом отношении офицеры действовали верно, доказывается тем, что эти ночные убийства скоро сделались редкими, й потом и совсем прекратились.
Такова была кровавая сцена, на которую мы были заброшены, и таковы были условия, ставшие совершенно ненормальными в столице под управлением пятичленной Директории. Члены ее были самыми отчаянными банкротами, которых когда – либо производила Россия, и народ ждал с нетерпением и надеждой их скорого удаления. Я нисколько не удивился, когда на следующее утро мой адъютант, полковник Франк, в страшном возбуждении и волнении вернулся из русской главной квартиры, говоря мне, что, повидимому, Россия осу*) Характеризуя личность ген. Лебедева, Уорд обнаруживает очень неточное представление о событиях, предшествовавших падению Временного Правительства Керенского. Так Учредительное Собрание кажется ему существующим еще в августе 1917 г., когда состоялось выступление ген. Корнилова. Самое это выступление представляется ему направленным на защиту Учредительного Собрания. Уорд повторяет здесь версию офицерских кружков, защищавших позицию ген. Корнилова. Противоположная точка зрения высказана у Керенского в «Деле Корнилове» и в «Воспоминаниях» В. Б. Станкевича, разобранных мною на страницах «книги третьей» журнала «Дела и Дни». Все эго дело ждет еще своего беспристрастного исследователя.
