Если жизнь вручает тебе лимон, скажи: «Круто, обожаю лимоны. А еще что есть?»
Генри Роллинс
Наутро, когда Лина пришла в кухню позавтракать, все, кроме дедушки, еще спали.
– Калимера, – сказала она.
Дедушка кивнул и заморгал в ответ. Она села напротив него за маленький кухонный стол. Дедушка показал ей на коробку рисовых колечек. Очень хорошо: Лина любила рисовые колечки.
– Эфхаристо, – поблагодарила она, практически исчерпав свой запас греческих слов.
Бабушка заранее приготовила миски и ложки. Бапи передал Лине молоко.
Они сидели и жевали. Лина смотрела на дедушку, дедушка – в миску. Может, ему не нравится, что она здесь? Может, он любит завтракать один? Сильно ли он огорчается, что она не говорит по-гречески?
Бапи насыпал себе добавки рисовых колечек и подлил молока. Он был скорее жилистый, но на аппетит явно не жаловался. Забавно. Глядя на Бапи, Лина узнавала собственные черты. Нос, например. Почти у всех остальных в семье были легендарные носы Калигарисов – у отца, у тети, у Эффи. Большой выдающийся нос всегда придает характера своему обладателю. У мамы, естественно, нос был другой, фамильный нос Патмосов, но тоже вполне внушительный.
А у Лины нос был небольшой, тонкий, бесхарактерный. Ей всегда было интересно, откуда он у нее взялся, – и вот теперь она видела его прямо посередине лица Бапи. Означает ли это, что настоящий нос Калигарисов на самом деле у нее? Она с детства тайно мечтала о большом фамильном носе. Теперь, когда она узнала, откуда у нее такой нос, он стал нравиться ей немного больше.
Она заставила себя перестать разглядывать Бапи. Наверняка это его смущает. Нет, надо что-то сказать. Наверное, очень невежливо с ее стороны сидеть тут и ничего не говорить.
– Я сегодня хочу пойти порисовать, – сказала она. И показала жестом, как рисуют.
Дедушка, казалось, рывком вынырнул из оцепенения над хлопьями. Лине и самой случалось вот так задуматься за завтраком. Он поднял брови и кивнул. Понял ли он хоть слово?
– Я хотела спуститься в Аммуди. Там лестница идет до самого низа?
Бапи подумал немного и кивнул. Лина видела, что он мечтает вернуться к созерцанию коробки с рисовыми хлопьями. Она его утомляет? Или раздражает?
– Ладно, я пойду, еще увидимся. Счастливо, Бапи. Андио.
Она поднялась к себе и собрала рисовальные принадлежности с совершенно невероятным ощущением, что она Эффи и только что позавтракала с Линой.
Надев Штаны с мятой белой льняной рубашкой, она взвалила на плечо рюкзак с палитрой, этюдником и подрамниками с холстом.
Не успела она спуститься по лестнице, как на пороге появился Костас с тарелкой свежевыпеченных плюшек – гостинцем от своей бабушки. Бабушка Лины обняла его, расцеловала и поблагодарила на таком стремительном греческом, что Лина не разобрала ни слова.
Тут бабушка заметила Лину, и у нее снова появилось в глазах то самое выражение. Она тут же пригласила Костаса зайти.
Лина пожалела, что Эффи еще спит. Шагнула было к двери, но бабушка приказала:
– Лина, сядь. Возьми плюшку.
– Я собиралась пойти порисовать. Мне нужно начать, пока солнце не взошло слишком высоко – тогда все тени исчезнут, – заявила Лина.
Строго говоря, это была неправда, потому что сегодня она только начинала картину, а значит, тени могли падать как угодно.
Костас и сам двинулся к выходу.
– Мне пора на работу, Валия. Я и так уже опаздываю.
Бабушка вполне удовлетворилась мыслью, что им по крайней мере придется вместе выйти за порог. Когда Лина следом за Костасом направилась к двери, бабушка подмигнула ей и добавила театральным шепотом:
