– Я из Вашингтона. А мой папа из Амстердама.
– Круто! Так ты знаешь, что такое синдром родителя-иностранца.
– Еще бы. – Она засмеялась, довольная, что разговор у них ладится.
– А мама?
Тут Бриджет без предупреждения подвергла его второй проверке. Ее она обычно старалась отложить на потом.
– Мама… – В каком времени лучше говорить – в настоящем? В прошедшем? Бриджет так и не решила. – Мама… была из Алабамы. Она умерла.
Бриджет четыре года говорила: «Ее больше нет», но потом это выражение стало ее жутко раздражать. Оно не описывало, что произошло на самом деле.
Он повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
– Понимаю. Тяжко тебе пришлось, наверное.
Бриджет почувствовала, как пот подсыхает на коже. Эрик говорил с такой обезоруживающей искренностью. Она отвела глаза. Хорошо, что он не сказал: «Соболезную». Внезапно она почувствовала, что ее спортивный топ какой-то слишком открытый.
Обычно ей удавалось в разговорах с парнями откладывать эту тему до бесконечности. Иногда она общалась с каким-нибудь мальчиком несколько месяцев подряд и все равно избегала этого разговора. Странно, что с Эриком пришлось об этом сказать в первые две минуты.
Кармен наверняка решила бы, что это какой-нибудь знак, но Кармен видит знаки где попало. А Бриджет – никогда.
– Ты учишься в Колумбийском университете? – спросила она, оставив смущение на тропе позади.
– Ага.
– Нравится?
– Странное место для спортсмена, – ответил он. – Там ведь не делают особого упора на спорт.
– Вот оно что.
– Но футбольная программа там отличная и вообще учат прекрасно, это уж никто не спорит. Для мамы это было очень важно.
– Разумно, – сказала она.
Профиль у него был просто залюбуешься.
Эрик между тем прибавил ходу. Она решила, что это он предлагает посоревноваться. А соревноваться она обожала.
Обернувшись, Бриджет увидела, что группа заметно поредела. А она бежала с Эриком плечом к плечу. Ей нравилось ощущение напряжения в мышцах, радость, приходящая одновременно с нарастающей физической усталостью.
– Тебе сколько лет? – спросил он без обиняков.
Здесь она надеялась немного схитрить. Она знала, что в этом лагере почти все девочки старше ее.
– Шестнадцать. – Скоро будет. Округлять ведь не преступление, правда? – А тебе?
– Девятнадцать, – ответил он.
Не такая уж большая разница. Особенно если бы ей действительно было шестнадцать.
– Ты уже думала про колледж? – спросил он.
– Наверное, Виргинский университет, – сказала она.
На самом деле она понятия не имела, куда пойдет после школы. Просто тренер сборной Виргинского университета уже говорил о ней с ее тренером из школы. Бриджет понимала, что в колледж ее все равно возьмут, даже не с самыми блестящими оценками.
– Отличный университет, – сказал Эрик.
Теперь уже Бриджет задавала темп. Ей было очень хорошо – и от восторга, что Эрик так близко, мышцы наливались силой. Они свернули, чтобы остаток дистанции пробежать по берегу.
– Наверное, ты серьезно занимаешься бегом, – сказал Эрик.
Бриджет засмеялась.
– Я несколько месяцев не бегала как следует.
И с этими словами ускорилась почти до спринта. Остальная группа далеко отстала. Бриджет было интересно, станет ли Эрик сохранять темп, который задал всем, или нарушит его ради того, чтобы бежать с ней.
Она ощутила прикосновение его локтя. Улыбнулась.
– Ну, догоняй!
Последний километр по пляжу они пробежали со скоростью спринта. В крови у Бриджет было столько адреналина, что она запросто могла бы пролететь это расстояние.
Она рухнула на песок. Он рухнул рядом.
– По-моему, мы побили рекорд, – сказал он.
Бриджет раскинула руки. Она была счастлива.
– Все говорят, я целеустремленная.
Она перекатилась несколько раз, и песок облепил ее, словно сахарная обсыпка на пончике. Эрик глядел на нее и хохотал.
Остальная группа должна была догнать их только через две-три минуты. Бриджет вскочила и скинула кроссовки и носки. И, глядя прямо на Эрика, сняла шорты, оставшись в плавках от купальника, а потом сдернула резинку с волос. Платиновые пряди облепили потные плечи и спину.
Эрик отвел глаза.
– Давай искупаемся, – сказала Бриджет.
Лицо его посерьезнело. Он не пошевелился.
