Поворот ключа в двери номера. Я увидела отсвет фонарика… а затем даже не поняла, что произошло. Пара секунд какой-то возни в темноте, что-то упало, затем крик: «Стоять, сука, убью!» – и чья-то тень метнулась в коридор. Похоже, поле боя осталось за нами, тут зажегся свет, я осторожно выглянула, не опуская парабеллум. На полу лежали три тела, одно почти в самых дверях, над ними стоял Влад, чуть поодаль к стене прижалась онемевшая коридорная. А где мой муж и Валентин?
– Прикройте, – сказал мне друг моего рыцаря, – я этих вязать буду. Анна Петровна, а вы проследите, чтобы эта не дергалась. – И к коридорной: – СМЕРШ. Попала ты, б…ь, по полной! Дрыгнешься или будешь орать – пристрелю, как фрица!
Снова шаги снаружи. И голос моего мужа – о, мадонна, он цел и невредим!
– Галчонок, это мы, не стреляй! Еще одного тащим!
И они вместе с Валентином внесли еще одно тело, с разбитым в кровь лицом.
– Чуть не смылся, гад, – усмехнулся мой рыцарь, – у стойки коридорной стоял, а лишь понял, что жареным запахло, вниз припустил. А на лестнице Рябой нейлоновую леску натянул, как они наверх прошли… оборвал, конечно, сволочь, где теперь такую достанешь! И этот с размаху мордой о ступеньки, а тут уже мы, даже застрелиться не дали!
Я смотрела на моего кабальеро с восхищением. Наверное, я великая грешница – впервые увидев в Риме, как он расправлялся с немцами, я сразу поняла, что именно такой муж мне нужен, а оказавшись в том же поезде, решилась заговорить первой, хотя для женщины это грех… услышав прежде о подобном поведении, я бы его безоговорочно осудила, это надо чести не иметь, чтобы так вешаться на шею незнакомому мужчине! А потом, когда другой поезд, в котором ехал сам повелитель Тьмы на земле вместе с ордами его солдат, проходил мимо нас в двадцати шагах, и я и мой рыцарь лежали в яме, присыпанной сверху ветками и хворостом, считая секунды до взрыва – о мадонна, какие грешные мысли охватывали меня в самый неподходящий момент, ведь окопчик был тесный и узкий, и мы должны были плотно прижиматься телами друг к другу! И вот сейчас, разумом понимая неуместность этого, я мечтала об огромной кровати в спальне рядом. Ну хоть несколько минут, неужели Анна будет возражать? О мадонна, прости – и мне же пленных надо караулить, а вдруг кто-то сейчас очнется и вступит в бой? Хотя на полу трое вроде и признаков жизни не подают, один лишь шевелится и мычит.
А затем наши мужчины тащили поодиночке бандитов в ванную, зачем-то открывали воду и начинали допрос. Я, конечно, знала, что это такое, нам рассказывали, но видеть, как это происходит, это совсем другое! Причем без злобы, без ненависти, без криков, а просто с человеком – мадонна, знаю, что это всего лишь продавшие душу фашистскому сатане, но внешне-то как люди! – обращаются как с куклой, ломают кости, или что-то отрезают за молчание или «неправильный ответ». Хотя резали мало, «чтобы кровью все не залить, и при транспортировке товарный вид имели». Я в обморок не упала – что бы тогда обо мне мой рыцарь подумал! – но в конце меня стошнило, едва до раковины успела добежать! Ну, а Анна смотрела абсолютно равнодушно – после она рассказала мне, что видела в одной русской деревне детей, на колья насаженных, и сделали это такие же, как эти, каратели-литовцы. «Так что меня, Люся, ничем уже не испугаешь и не удивишь».
Затем мой рыцарь и Валентин отлучались куда-то на несколько минут. Вернулись довольные.
– Готовы те двое, у рынка. Прямо из окна из «винторезов» достали. В кабине сидели, чудики, неподвижная мишень на дистанции в сто тридцать. Сейчас смершевцы их оприходуют – я по рации уже говорил, группу из Борисполя вызвал.
А после Анна записывала на бумаге в кабинете за столом – то, что мы узнали. Писала аккуратным почерком, иногда прерываясь – чтобы уточнить у меня и моего рыцаря, все ли слышали так и не забыли ли что-то. И еще мне показалось, что она задумывается, подбирая выражения и порядок фраз. После она и сказала мне:
– Это не мелочь. Важно ведь, чтобы тот, кто прочтет, предельно быстро все понял.
Один из бандитов, тщедушный очкарик, был «умником», студентом, его взяли, чтобы сумел быстро разобраться в приборе непонятного назначения и вида. Двое были рядовыми громилами из «группы вийсково-полевий жандармерии УПА» – как объяснил мне мой рыцарь, это у бандитов что-то вроде внутренней полиции. А вот тот, кого притащили с лестницы, оказался самым важным – командир этой самой «группы жандармерии» здесь, поручик УПА Дмитро Витковский Змеюка.
