Стефан закончил петь. Публика разразилась аплодисментами, но все же не такими овациями, каких этот номер заслуживал. Вот идиоты, не поняли, что секунду назад были в миллиметре от настоящего, почти религиозного откровения.
Это была кульминация концерта, за которой последовал псалом «Свет над морем и землей», а после процессия покинула зал. Так что между выступлением Стефана и Андерса Страндберга и той минутой, когда в зале включили свет, мне удалось немного прийти в себя.
Мне хотелось продлить момент, а нужно было выходить в коридор и снова надевать маску старшеклассницы. Не хотелось встречаться с Леной. Не хотелось мучиться на уроках. Но все-таки пришлось встать и пойти к выходу.
Боковым зрением я увидела Андерса Страндберга. Он тоже шел к выходу. В одной руке саксофон, в другой сумка. Я замедлила шаг, чтобы посмотреть, что будет, если мы одновременно подойдем к двери. На концерте он играл так, что по коже бежали мурашки. А вчера он звонил мне. Зачем?
— Привет, Лаура!
Улыбка, теплая улыбка, ее лучи протянулись от его глаз и губ ко мне. Можно я останусь в этой картинке, по эту сторону двери, с этой улыбкой, в ее лучах?
— Как хорошо, что я тебя увидел.
Он опустил сумку на пол и стал укладывать в нее саксофон.
— Было так прекрасно, — произнесла я и тут же испугалась, что снова заплачу. Сглотнув, продолжила: — Не знала, что вы играете на саксофоне.
И тут же поняла, как глупо это прозвучало: как будто я знаю о нем все, кроме того, что он играет на саксофоне.
— Да, красивое получилось шествие. Приятно было поучаствовать. Это все Стефан, он предложил.
Наверное, вид у меня стал удивленный: Стефан?
— Да, мы с его отцом играем в одном ансамбле.
Вот оно как. Я-то ходила по школе и думала, что я избранная — единственная из всех удостоилась намека на дружбу с Андерсом Страндбергом. А он, оказывается, знаком со Стефаном. Играет вместе с его отцом, подумать только.
Уложив саксофон в сумку, Андерс Страндберг посмотрел на меня. Спокойный, внимательный взгляд. Вот и кошка потерлась о мои ноги.
— Я звонил тебе вчера.
Я кивнула и тут же занервничала. Что он собирается сказать?
— Тебя не было дома, а потом было уже слишком поздно, я не стал перезванивать.
Взгляд еще спокойнее. Еще серьезнее.
— Я просто хотел сказать, что ты написала чудесную статью о книге. Просто замечательную.
Я покраснела за мгновение. Ощутила удар сердца, необычно сильный, в ровной череде остальных ударов. И что мне отвечать?
— Спасибо…
Его взгляд… А кошка с блаженством терлась о мои ноги.
— Ты прекрасно пишешь, просто, но не безыскусно. Начало такое удачное — личные наблюдения.
Он помолчал немного, как будто бы размышлял над тем, что только что сказал. Потом продолжил:
— Могу я отнести статью в редакцию и отдать Анки?
— Да… конечно. Но вы думаете, она возьмет?
— Я, конечно, не могу ответить за нее, но почти уверен, что возьмет.
Я немножко подумала, все это было для меня в новинку.
— А что мне делать?
— Ничего. Анки свяжется с тобой. Насчет гонорара и прочего. Попросит личные данные.
Гонорар? Да уж, я много чего не знаю, это точно. Я, конечно, понимаю, что те, кто пишет в газеты, работают не бесплатно, но чтобы я…
Тут к нам подошел Стефан. По-дружески положил руку на плечо Андерсу Страндбергу, как старый приятель.
— О чем вы тут болтаете?
Они действительно были хорошо знакомы. Нет сомнений. Андерс Страндберг рассмеялся:
— А тебе лишь бы сунуть нос в чужой разговор!
— Ты чудесно пел, — сказала я Стефану. — Очень красиво.
Он заметно обрадовался и в то же время смутился. Шутливо пихнул Андерса Страндберга кулаком в грудь, чтобы перевести внимание на него.
— А как тебе этот трубач?
Веселость Стефана оказалась заразительной, я вдруг почувствовала себя смелее и раскованнее и улыбнулась им обоим.
— Прекрасно играет. Просто, но не безыскусно.
Андерс Страндберг одобрительно засмеялся, поднимая сумку с пола. Положил правую руку на мое левое плечо. Подмигнул мне и Стефану.
— Пойду-ка я в учительскую, может, достанется булочка с шафраном к кофе. Увидимся.
Андерс Страндберг дважды клал руку мне на плечо: сначала на правое, потом на левое. Он прикоснулся ко мне дважды… Я все еще чувствовала тепло его руки сквозь свитер.
