А теперь мне все равно. И Рождество я не очень люблю. По-моему, слишком много суеты по поводу праздника, на происхождение которого большинству из нас наплевать. Мне хватает украшений на окне и пары зажженных свечей.
День святой Люсии мне нравится больше. Хорошо, что все главное происходит утром и быстро заканчивается. В восемь — шествие с Люсией во главе, в половине девятого — уже никого. Можно, конечно, растянуть удовольствие, пожевав сухих шафранных булочек, но потом уж точно всё. Белую рубашку — обратно в шкаф, если повезет — на следующий год она все еще будет впору. С детского сада до шестого класса я участвовала во всех шествиях на День Люсии, если только получалось попасть. И до сих пор чувствую, как ранним утром в этот день все вокруг волнуются и ждут, хотя сама уже ни в каких процессиях не участвую. Я бы легко прожила без Рождества, Нового года, Вальборга[6] и Мидсоммара. Но исчезни День Люсии — мне бы его не хватало. Когда я закончу школу, придется нелегко: довольно трудно достичь такого возвышенно-трепетного состояния, глядя на шествие по телевизору.
Я допила чай. Гороскоп решила на этот раз не трогать.
Актовый зал был заполнен почти до отказа, оставалось лишь несколько мест. Вокруг раздавался гул полусонных голосов. Кое-где — хихиканье, кое-где — смешки ломающимся басом. Ученики и учителя с седьмого по девятый класс плюс несколько родителей, которым, очевидно, разрешили прийти.
В первом ряду, у самой сцены, учительница музыки раскладывала ноты на пианино. Вместе с ней должна была играть учительница из классов помладше — на барабанах — и одна девятиклассница — на электрогитаре. В импровизированной оркестровой яме, повернувшись спиной к публике, сидели еще несколько человек.
Шествия на День Люсии, которые устраивают в нашей школе, славятся тщательной организацией; они и в самом деле хороши. Все дело в нашей учительнице музыки. Она всю душу вкладывает в работу: благодаря ее стараниям даже те, кому медведь на ухо наступил, кажутся музыкальными вундеркиндами. Подбор музыки — всегда приятный сюрприз. Играют не только традиционные песни, но и музыку с MTV, в этом исполнении она звучит даже лучше, чем в оригинале.
В зале погасили свет. На сцене горело десятка два стеариновых свечей, расставленных в трех канделябрах. Издалека послышалась песня о Люсии. От этой сдержанной силы стало тесно в груди. Внутри рождалось новое, необычное настроение. Как будто все чувства, мучившие меня последнее время, слились воедино. Печаль, ожидание, злость и одиночество. Декабрьская темнота и мяуканье кошки. Любопытство и удрученность. Возникло одно большое, яркое чувство того, что я живу, я — человек. Вот я, Лаура, я существую, в зал входит процессия с Люсией во главе, и я, Лаура, плачу. Я дала волю слезам, не думая о том, что меня увидят. Посреди зимней темноты, окутанная светом и музыкой, я плакала обо всем и ни о чем.
Шествие составлял школьный хор. Для учительницы музыки было делом чести, чтобы в хоре пели мальчики.
В этом году ей удалось заполучить четверых — одним из них был Стефан из моего класса. На них не было традиционных белых рубашек и колпачков. Парни были наряжены конюхами: тяжелые ботинки, какие-то серые штаны и красные флисовые куртки. Очень похоже. Гораздо лучше, чем традиционный ку-клукс-клановский вариант: белый балахон и колпак. Понимаю, почему мальчишки обычно отказываются участвовать в шествии.
За песней про Люсию последовало несколько других традиционных номеров. Я надеялась, что пение будет длиться долго, долго, чтобы можно было и дальше сидеть в коконе из музыки и света. Чтобы света хватило на потом, когда я выйду из зала и окажусь в обычном мире.
В перерыве между двумя песнями Стефан вышел вперед и взял микрофон. Я думала, что он собирается что-то сказать, но Стефан бросил взгляд на публику, сидящую в темноте, потом на оркестр и кивнул. Музыканты сыграли знакомое вступление, и тут я поняла, что он будет петь. Нетрудно догадаться, что когда он запел первую строчку «К одиноким» Мауро Скоччо, слезы полились с новой силой. Немного заезженная и, наверное, довольно дурацкая песня, как будто специально для меня ее написали. Можно было подумать, будто все праздничное шествие затеяно для меня, чтобы я сидела, чувствовала и плакала. Стефан так красиво пел — я и не знала, что у него такой голос. Ни одной неверной ноты. А когда хор подхватил куплет, минимум на два голоса, я заревела чуть ли не в голос. Но на этом сюрпризы не закончились. Едва мне удалось успокоиться после второго куплета, как из оркестровой ямы появился Страндберг и поднялся на сцену. Он сыграл соло на саксофоне. Я решила, что сплю и вижу сон. Наяву такого не бывает. Стефан на самом деле не поет, Андерс Страндберг не играет на саксофоне. Это мои сны сговорились, я в любую секунду могу проснуться и обнаружить, что заснула на скучнейшем уроке математики.
