Сэцуко почувствовала раскаяние.
— Еще раз прости, что заставила тебя ждать, — сказала она.
— Ничего страшного. Лучше расскажи, как прошло твое паломничество. — Реити несколько иронически относился к увлечению жены.
Принесли ужин, и Реити стал поспешно уничтожать одно блюдо за другим.
— Ты в самом деле сильно проголодался, — сказала Сэцуко, с улыбкой глядя на мужа.
— Днем не удалось даже перекусить, и, пока ехал в Нару, почувствовал такую пустоту в желудке, что решил: еще немного, и отправлюсь от голода к праотцам. — Муж Сэцуко был доцентом на кафедре патологии в университете Т. — Ну так как же, удалось тебе выполнить намеченную программу? — повторил он.
— В общем, да, — неопределенно ответила Сэцуко. Ведь она посетила не совсем те места, где намеревалась побывать сначала.
— Ну и как Саходзи?
Реити спросил именно о Саходзи, поскольку ему нравилось само название старинной дороги. Кроме того, он гордился тем, что наизусть помнил стихотворение из «Манъесю» [6], посвященное этой дороге:
Ты пишешь:
С восхищением любуюсь ивами Саходзи.
О, как хотелось бы и мне
Туда перенестись,
Хотя б коснуться их ветвей зеленых.
В юности Реити зачитывался литературными памятниками.
— Туда я не добралась, — ответила Сэцуко.
— Почему? — спросил Реити, удивленно глядя на жену. — Ведь ты мечтала побывать именно там.
— Верно. Но по пути планы мои изменились. Зато я посетила Ангоин и Татибанадэра.
— В странные места тебя потянуло.
Сэцуко решила рассказать мужу все без утайки.
— Дело в том, что в книге посетителей храма Тоседайдзи мне бросилась в глаза фамилия, написанная почерком, очень похожим на почерк дяди. И что-то меня толкнуло проверить, нет ли такой же подписи и в других храмах.
— Почерк дяди?! — Реити удивленно поднял брови.
— Почерк был очень похож на дядин, и мне почему-то взгрустнулось.
— Ну, это объяснимо, ведь Ногами был в некотором смысле твоим наставником. Это он привил тебе любовь к старинным храмам, — улыбнулся Реити. — Итак, ты решила взглянуть на книги посетителей в других храмах… Но почему ты выбрала храмы близ Асука?
— Дяде они особенно нравились, он часто упоминал о них в письмах, будучи за границей.
— Ну и ну? — воскликнул Реити. — Но ты, надеюсь, объездила эти храмы не в поисках самого дяди?
— Конечно, нет. Ведь дядя умер семнадцать лет назад. И все же в храме Ангоин я нашла ту же фамилию, написанную тем же почерком.
— Н-да, — протянул Реити. — Женская интуиция — страшная штука! А как фамилия того человека, который присвоил себе почерк покойного Ногами?
— Коити Танака. Нет, в самом деле, почерк удивительно похож, а ведь почерк у дяди особый, свойственный лишь образцам знаменитого китайского каллиграфа.
— Если господин Коити Танака учился по образцам того же каллиграфа, то он, прямо скажем, нехорошо поступил по отношению к тебе: заставил переменить планы и уклониться далеко в сторону, — усмехнулся Реити. — Думаю, своим усердием ты угодила покойному дяде.
Отель окутала ночная тишина. По козырьку над окном застучали капли дождя.
Хотя Реити и высмеял ее предположения, подпись Коити Танаки так и стояла перед глазами Сэцуко. В тот день, как никогда прежде, ее охватили воспоминания о дяде, умершем в Европе много лет назад.
На второй день по возвращении в Токио Сэцуко отправилась в гости к тетке, вдове Ногами.
Дом, куда она шла, находился в районе Сугинами, где местами еще сохранились небольшие рощи японского дуба, а соседний особняк, принадлежавший старинной аристократической фамилии, был окружен настоящим лесом.
Сэцуко нравилась эта дорога. Правда, в последнее время тут появилось много новых домов и деревьев стало меньше, но по-прежнему вокруг аристократического особняка высились могучие дубы и пихты.
Осенью здесь было особенно красиво. Путь пролегал по узкой тропинке, которая причудливо извивалась между живыми бамбуковыми изгородями.
Сэцуко остановилась у входа в небольшой дом и позвонила. Дверь сразу же открыли, и на пороге появилась тетушка Такако.
— Заходи, рада тебя видеть, — сказала она. — Спасибо за открытку из Нары.
Сэцуко вдруг вспомнила день бракосочетания тетки и дяди. Кажется, это было накануне назначения-дяди вице-консулом в Таньцзинь. А спустя год ее мать получила от них первое письмо. Сэцуко и сама получала потом чудесные открытки, написанные красивым почерком тетки, с изображением различных китайских пейзажей.
