— Вы ведь всегда на службе, всегда на посту, — заметил тот, протягивая лейтенанту пачку сигарет. Они закурили.
— Что верно, то верно, — согласился Фельмери. — Если работа по душе, трудно провести межу и сказать, когда ты занят службой, а когда отдыхаешь. Взять, к примеру, врачей. Врач — он и не на работе тоже врач. В любое время суток, везде и всюду. Вот и я, даже на отдыхе все равно остаюсь офицером органов госбезопасности.
— Интересно, как это человеку приходит в голову там работать? — словно про себя проговорила Илонка. — Хорошенькая профессия: охотник за людьми.
— Н-да, и в «избранном обществе» презираемая профессия, — с нескрываемой горечью подтвердил Фельмери. — Охотник за людьми! Такого определения я, признаться, еще не слыхал.
— Есть и другое: «охотник за черепами», — проговорил Казмер. — Такое слышали?
— А знаете, как все получилось? — спокойно продолжал Фельмери. — Мать моя, когда была беременна мною, увидела какой-то странный сон. Ну, была она женщина темная, непросвещенная. Поэтому наутро отправилась к ближайшей гадалке сон свой истолковать. Посадила ворожея мою мамашу под самое ветвистое дерево и говорит: «Узнай же, дочь моя, правду. Сам сатана ночью навестил тебя и печатью каиновой душу дитяти твоего еще во чреве материнском пометил. Горе-горькое, беда приключилась с тобой, девонька! Родишь ты сына, и будет он солдатом рати сатанинской. Не рабочим человеком, не врачом, не адвокатом, даже не инженером по электричеству, каким, к примеру, станет Казмер Табори, а будет твой сын упырем-кровопивцем, охотником за черепами. Через много-много лет повстречается твой сын-кровопивец в местечке Балатонэмед с одним большим коммунистом, с инженером Казмером Табори. Вот он-то и вырвет сыночка твоего из сатанинских когтей. Товарищ Табори объяснит ему все как есть, почему он по греховной дороге пошел. Докажет ему, что учение о классовой борьбе — это заблуждения отдельных людей и что на самом деле нет никакой классовой борьбы и нет никаких врагов — ни внешних, ни внутренних. А Виктор Меннель — уж и подавно никакой не иностранный шпион. Ну, убили его, бедняжку. Что ж тут такого? Сынок твой поблагодарит мудрого инженера Табори за советы, осудит свои кровавые негуманные действия, выйдет из рядов рати сатанинской и, очищенный духовно, подаст заявление в святой союз „хиппи“, объединяющий длинноволосых юношей, шлепающих босиком по земле и провозглашающих такую свободу». Вот что, товарищ инженер, приключилось со мною еще до моего появления на свет. Окончил я академию и стал лейтенантом у этих самых «охотников за черепами», а попутно защитил диплом на философском факультете Будапештского университета. Ну а чтобы успешнее «охотиться за иностранцами», изучил немецкий и английский языки. Однако надежд на лучшее не теряю и рассчитываю когда-нибудь тоже стать великим гуманистом вроде вас.
Фельмери замолчал, Казмер был явно смущен, Илонка же с невозмутимым видом полировала пилочкой ногти.
— Мне кажется, вы меня неправильно поняли, — в конце концов нарушил явно затянувшуюся паузу Казмер Табори. — Вы слишком обидчивы, лейтенант, и склонны гиперболизировать.
— Понял я вас правильно. И мне хорошо известно, что вы о нас думаете.
— Скажу честно, работа ваша мне не по нутру. Не люблю я ни тайн, ни секретов. Не люблю, когда следят за каждым моим шагом…
— Вот вы дожили почти до тридцати лет. И скажите: за вами хоть раз кто-нибудь следил? Никто. А если сейчас вы под наблюдением, что ж тут удивительного? Совершено убийство, а вы были в ссоре с убитым; в час, когда произошло убийство, вы неизвестно где находились…
— Мне известно. Я был в Будапеште. Только вы мне не верите.
— Не верим, потому что вы говорите неправду. И, естественно, этим вы навлекаете на себя подозрение.
Казмер молча посмотрел на Илонку, та потупила голову. Фельмери показалось, что она избегает взгляда Табори. Но почему?
— У меня не было никаких причин убивать Меннеля, — примирительным тоном сказал Казмер, доставая сигарету.
— Причину можно всегда найти, — возразил лейтенант. — Сначала нужно разобраться в фактах. Вы сами признались, что Меннель был вам антипатичен.
