Лейтенант сделал вид, что пропустил мимо ушей вопрос Салаи, и вместо ответа сам спросил:
— Когда вы виделись с ним в последний раз?
Инженер почувствовал, что вопросы здесь будет задавать не он. И это ему не нравилось, равно как и мрачное молчание «старика», его пронизывающий взгляд и недоверчивая, скептическая усмешка… «Итак, что им ответить?»
— Когда же это было? — широкой ладонью Салаи мял тяжелый подбородок. — Минутку терпения. Я хотел бы возможно точнее ответить на ваш вопрос… Когда, стало быть, мы прибыли в Ливорно?… Если мне память не изменяет, пятого или шестого июня прошлого года.
— А с кем вы приехали в Ливорно?
— С невестой и будущей тещей.
— Как зовут вашу невесту?
— Беата Кюрти.
«Парень стал заметно спокойнее, — отметил про себя Шалго. — Наверняка из вопросов Фельмери он сделал вывод, что нам о них известно немногое».
— Как вы познакомились с Меннелем? — продолжал задавать вопросы Фельмери.
— Дело было так: моя невеста со своей матерью отправились за покупками. Мы жили в кемпинге и сами должны были заботиться о питании. Пока женщины ходили на рынок, я возился с машиной. Зажигание барахлило…
— Какой марки у вас машина?
— «Опель-рекорд шестьдесят семь».
— Итак, что было дальше? — возвратил его к теме разговора Фельмери.
— А вот что. На обратном пути Беата споткнулась и слегка повредила ногу. Мимо как раз проезжал Меннель. Он пригласил женщин в машину и подвез до кемпинга. А вечером он позвал нас всех на ужин.
«Парень врет уже совсем гладко, — подумал Шалго, слушая, как Салаи принялся расписывать, что они ели за ужином… — Интересно, сначала инженер с трудом мог вспомнить Меннеля, это „готическое строение с лицом в стиле барокко“, а сейчас вспомнил даже, что и в каком порядке подавали на стол».
— Меннель говорил по-венгерски? — неожиданно спросил Фельмери.
— Нет, не говорил.
— А на каком языке шла ваша беседа?
— Беа и ее мать говорили с ним по-немецки, а я по-французски. Меннель, правда, слабовато знал французский.
— А почему вы говорите о нем в прошедшем времени: «знал»? Разве теперь он лучше знает этот язык? Или… — Фельмери не закончил фразу, заметив, что своей репликой смутил инженера.
— Что вам, собственно говоря, от меня угодно?
— Отвечайте на вопросы, — спокойно сказал Фельмери. — Итак, почему вы говорите о Меннеле в прошедшем времени?
— Потому что встречался я с ним в прошлом году.
— С тех пор вы слышали о нем что-нибудь? Может, письма от него получали, открытки? — Фельмери уже собирался перейти в наступление. «Присутствие Шалго, — подумал он, — меня совершенно не смущает. Скорее, наоборот, вселяет в меня уверенность…» Улыбка старого детектива и впрямь подбадривала лейтенанта. Шалго словно говорил ему, что все идет как нужно. Накануне они условились, что не будут опровергать ответы Салаи, чтобы не раскрывать перед ним свои карты. Было ясно, что инженер старался уйти от разговора о характере своих связей с Меннелем. И наверняка не без оснований.
— О Меннеле я больше ничего не слыхал. Писем от него не получал.
— А ваша невеста? — с непроницаемым лицом спросил лейтенант. — Или ваша будущая теща?
— Не знаю, чего ради стал бы писать Меннель моей невесте? — Салаи с неподдельным удивлением посмотрел на лейтенанта. Однако Шалго заметил, что в его взгляде промелькнуло беспокойство.
— Да, действительно, чего ради стал бы он писать Беате? — переспросил Фельмери.
Шалго словно пробудился от сна, откусил конец сигары и закурил.
— Возможно, ты хотел выяснить, не была ли невеста инженера Салаи в дружеских отношениях с этим «готическим» иностранцем и не намеревались ли они продолжать свои отношения и в Венгрии? Ведь именно в таком случае Виктор Меннель и мог писать Беате Кюрти. Это ты имел в виду?
— Да, именно, — подхватил Фельмери и посмотрел в упор на инженера.
Тот встал, почти заслонив собой окно.
— Я решительно протестую против такого тона, — сказал Салаи. Лицо его побагровело, голос задрожал от возмущения. — Вы не имеете права! Понятно? Вас не для того содержит государство, чтобы вы порочили честных людей гнусными и оскорбительными инсинуациями. Кто вам позволил пятнать честь моей невесты? Вы знаете, как это называется? Злоупотребление властью. И я вовсе не обязан безропотно выслушивать все это.
