Шоммер вышел из дому примерно в четверть двенадцатого, сел в такси и поехал на проспект Мартирок. Здесь он отпустил такси, позвонил у подъезда и вошел в дом. Фекете вынужден был остановиться чуть подальше. Едва он заглушил мотор, как Шоммер вернулся, сел в небольшой «фиат», стоявший у тротуара, и дал полный газ. Фекете не ожидал, что Шоммер сядет в чужую машину, и чуть было не потерял его из виду. На Бульварном кольце, за улицей Маяковского, Шоммер остановился, вышел из машины, вошел в телефонную будку, позвонил, затем снова сел в машину и двинулся дальше. Фекете следовал за ним.
Свернув на улицу Габона, Фекете тут же затормозил, потому что «фиат» уже стоял, а сам Шоммер шагал к дому. Он вышел оттуда с женщиной. Они сели в «фиат», и машина уехала.
— Вы видели эту женщину вблизи? Вы могли бы ее узнать? — спрашивает Еромош.
— Но вы подумайте сами! Ночь, темно, только уличные фонари, и между нами по крайней мере метров пятьдесят. Я только видел; что это была женщина.
— Ну хотя бы как она была одета?
— В пальто и в шапке.
— А на ногах? Какие на ней были туфли?
— Не туфли, а сапожки.
— Одну минутку,— говорит Еромош и быстрыми движениями рисует на листке блокнота три женские фигуры.— На которую из них более всего похожа та женщина?
— На эту,— тычет Фекете пальцем в среднюю фигуру женщины в приталенном пальто с широкими полами, в сапожках с длинными голенищами и в меховой шапке.
— Вы уверены? — спрашивает Еромош.
— Еще бы! На рассвете, когда они вернулись, я еще раз видел ее.
— В котором часу это было?
— Часа в четыре с минутами. Я ехал за ними только до Чепеля, потому что «трабант» остановился. Бензин кончился. Вернее, бензин был, но, пока я подкачал из резервной канистры, они уже были черт знает, где. Я решил не ехать дальше, потому что ночью вряд ли достану бензин, если он кончится через шестьдесят — семьдесят километров. А если и найду бензозаправочную станцию, то, пока буду заправляться, они все равно улизнут. Поэтому я вернулся, остановился на улице Габона и решил вздремнуть. В начале пятого подкатил «фиат», они вышли из машины и поднялись в квартиру, а я помчался к Анталу и все ему сообщил. Он отослал меня обратно, сказав, что в восемь часов меня сменит и чтоб я делал свое дело, петому что не пожалею, так как тут пахнет по крайней мере тремя тысячами.
Еромош кивает Голигу, тот зовет из коридора дежурного.
— Прошу отвести допрашиваемого в соседнюю комнату. Пусь он остается там, пока я не позову.
Посовещавшись, Сипек и Шомфаи одеваются и выходят.
Через сорок пять минут на столе Еромоша звонит телефон.
— Да, это я,— говорит Еромош в трубку.— Отлично. Введи и поставь в конце коридора, под лампой. Рядом ни кого не должно быть. Распорядись, чтобы в коридоре тоже никого не было. Правильно.
Он кладет трубку, говорит громко, чтобы слышали в соседней комнате.
— Ференц Фекете, войдите. Вы сейчас выйдете в коридор и посмотрите налево. В конце коридора стоит человек. Вглядитесь в него хорошенько — знаком ли он вам, видели ли вы его, и если видели, то где и при каких обстоятельствах. Поняли?
— Понял. А если не видел?
— Не видел — значит, не видел.
Еромош про себя считает до сорока, потом открывает дверь.
— Идите.
Фекете выходит, смотрит налево, в конец коридора, и тут же поворачивается, заглядывает в комнату, где стоит Еромош:
— Это та самая, с улицы Габона. Только шапка тогда на ней сидела прямо, а не набок… Вот так…— Ладонью с растопыренными пальцами он показывает, как сидела шапка.
— Хорошо. Спасибо. Входите.
Еромош закрывает за ним дверь, тот стоит в комнате с глупой улыбкой на лице, ожидая, что его похвалят. Но Еромош обращается к Келемену, который молча сидит за другнм столом.
— Продолжим дело Шоммера, товарищ Келемен, или сначала закроем дело Хуньора?
— Думаю, что сначала надо закрыть дело Хуньора,— тихо произносит Келемен.— По времени оно началось первым. Будем соблюдать очередность.
— Уведите допрашиваемого Ференца Фекете и введите Эдит Чаус,— говорит Еромош дежурному, стоящему рядом с Фекете.
