Она была ледяной.
Падая, я оказался под моим противником и наглотался воды, но, к счастью, большая волна подняла нас наверх. В том месте было неглубоко, примерно по грудь, но дно было скользким, поэтому я с трудом удержался на ногах и едва не упал. Я все еще стискивал горло незнакомца, несмотря на то, что он продолжал колотить меня по затылку. Откашливаясь, я выплюнул воду ему в лицо. Волны мотали нас, будто стараясь разнять. Левой рукой человек попытался сломать мой мизинец, но тут на нас обрушился новый вал. Я потерял под ногами дно, но оказался над противником.
Он громко захлебнулся, постарался высунуть голову из воды, но я придавил ее вниз.
Теперь я лежал на воде, погрузив в нее руки, стиснувшие горло моего убийцы, сам же я силился держать голову выше, над пахнущими илом волнами. Одежда облепила меня, словно заледеневшая глина, тянула меня вниз.
Медленно, то и дело клонясь в стороны, мы постепенно выпрямились. Мой противник оттолкнулся от скользкого дна, широко открытым ртом глотнул воздуха, но тут же потерял равновесие и вновь скрылся под водой.
Мне удалось упереться одной ногой о сваю лодочного причала, а другой об обломок камня. Из последних сил я сунул голову убийцы под воду и так стиснул его горло что у меня потекли из глаз слезы.
Не знаю, сколько я так стоял, сгибаясь под ударами волн, захлебываясь, отплевываясь и жадно глотая воздух.
Человек больше не шевелился. Его обмякшее тело тыкалось, покачиваемое волнами, мне в ноги.
Я с большим трудом разжал пальцы. Дрожа всем телом, прислонился к свае причала. Следующая волна подняла на поверхность мою жертву. Лишь теперь в отсвете яйцеобразной луны, просочившемся через разрыв в облаках и отразившемся на воде, я узнал этого человека.
Гуэр!
Я утопил курчавого толстяка из базельской прокуратуры, который допрашивал меня в кабинете Феша.
Я убил его!
Неожиданно меня затрясло так, что зубы громко заклацали.
Голова у меня раскалывалась — скорее всего, от первого удара Гуэра.
Зачем он приехал сюда? Как он меня разыскал?
И почему он, представитель государственных правоохранительных органов, решил убрать меня?
Тысячи предположений, самых несообразных и фантастических, крутились у меня в голове, пока я выбирался от сваи к свае на берег.
Я неуклюже вылез на цементный фундамент причала. Потом я лежал на бетонных плитах, покрытых мхом и водорослями, и пялился в ночное небо, по которому тянулись обрывки белых облаков. Шум пенящегося озера больно отдавался в моем черепе, в том месте, где меня оглушил Гуэр.
Я выпрямился, но оскользнулся, ударился о бетонную ступеньку и прикусил себе язык. Эта боль подействовала на меня отрезвляюще. Я почувствовал, до чего замерз.
Еще раз обернувшись, я мельком глянул на озеро, где на волнах покачивался мертвый Гуэр, потом на карачках полез по тропинке к дому. Там наверху, откуда струился желтый свет, меня ждало тепло.
Наверно, удар Гуэра повредил мне мозги, ибо у меня явно начались галлюцинации.
В плетеном кресле перед камином мне померещился Виктор.
Весь промокший насквозь, я прислонился к дверному косяку и закрыл глаза.
Когда я их открыл, человек все еще оставался сидеть в кресле.
Я хотел закричать, но из моей глотки вырвался только тихий хрип. На этот звук человек обернулся и с удивлением поглядел на меня. Это был Виктор! Мой начальник, мой шеф!
— Боже мой, Мартин, ну и вид у тебя!
Он поднялся; одет он был не так, как обычно ходил на службу, а в поношенные голубые джинсы и просторный свитер. Его глаза за толстыми стеклами очков глядели на меня вопросительно и озабоченно.
Когда я съехал по косяку на пол, он бросился ко мне и подхватил под мышки.
— Что случилось? Ты что, купаться надумал?
Его валлисский выговор показался мне на удивление приятным.
Я зарыдал.
Ничего не мог с собой поделать. Хоть я и стыдился, но громко всхлипывал и не сдерживал слез. Виктор, слегка придерживая, усадил меня на пол, потом закрыл дверь на террасу. Затем он опустился передо мной на колени. Довольно долго он молчал, не трогая меня, и только смотрел. Сквозь пелену слез он был похож на преданного пса, который хотя и чувствует горе хозяина, но не может его понять.
