— Но ведь сотню, занятую у Альберты, ты на такси не тратила. Как же ты добралась до Лубергсхюттана?
Маленькие черные глазки Лиселотт повеселели.
— А я проголосовала, — сказала она, — и меня подвез ли три симпатичных парня.
— Лиселотт! — возмутился пастор. — Ты компрометируешь нас перед моей паствой.
— Парни тоже из твоей паствы, — отпарировала она. Еспер Экерюд громко фыркнул.
— Если без двадцати двенадцать Альберта еще лежала и читала, — сказал он, — то в двенадцать она уже погасила свет. Ровно в двенадцать я проезжал мимо, возвращаясь из Филипстада. Могу поклясться, что в окнах было темно. Именно поэтому я и не осмелился тревожить ее, а поехал прямо в Стокгольм. В эту пору на дорогах пусто, и уже в половине третьего я был дома.
— То же самое говорит и генеральша, — сказал комиссар Вийк. — У тебя «вольво» старой модели, а у Мирьям новый «пассат»? Кто из вас ездит быстрее?
— Быстрее всех ездил Эдуардо.
— Так я и думал. Одним словом, все вы держали свой путь от виллы Альберты. Теперь послушайте, что рассказала генеральша, и сделайте выводы. Полли Томсон приехала домой в двадцать два тридцать. Еспер Экерюд — в два тридцать пять. Без десяти три Эдуард Амбрас внес в подъезд лыжи и остальные вещи, а Мирьям Экерюд, которая отводила машину на стоянку, вернулась в пять минут четвертого.
— Но мы… мы заправлялись по пути, — забеспокоилась Мирьям.
Не дослушав, Кристер перебил ее и заговорил — новым, очень решительным тоном.
— Теперь подведем итоги. Итак, на второй день пасхи у Альберты Фабиан было много посетителей. И не совсем случайно они нагрянули именно в тот день. Это был последний день праздников, вы все возвращались домой — кто после лыжной прогулки, кто после дамского ужина или поездки в Вермланд. Остается выяснить, какую цель преследовал каждый или почти каждый из вас. Что вам понадобилось от Альберты? Может, вас всех привела к ней одна и та же причина?
В напряженной тишине, воцарившейся после вопроса комиссара, в гостиную незаметно вошел Сванте Странд и расположился со своим портфелем возле густавианского бюро.
Мигнув за круглыми стеклами очков, пастор робко сказал:
— Лиселотт уже объяснила, зачем она приходила к Альберте. Ты думаешь, что и мы все навестили мою сестру из таких же корыстных побуждений? Чтобы выманить или, мягче говоря, занять у нее денег?
— Только не ты, — сказал Кристер, — и не Полли. Вы оба действительно любили Альберту, и оба равнодушны к материальным благам. Но это исключение из общего правила. Другим же из упомянутых гостей деньги были нужны позарез.
— Что верно, то верно, — горько признался Еспер. — И один из них — это я. Нищий, безработный журналист. Хотя не я один такой неудачник. Лиселотт тоже не больно сладко живется с мужем-бессребреником, который до сих пор не выплатил старый-престарый долг за ученье. В голом пасторском доме нет ни ковров, ни красивой мебели. И Эдуарда Амбраса тоже счастливцем не назовешь — неудавшийся медик, вечно сидевший без гроша в кармане. Возможно, когда ему замаячило наследство, он разыскал Альберту, чтобы попросить у нее аванс в счет будущего.
— Скотина! — взорвалась Мирьям. — Обрадовался — на мертвого все можно свалить. Чего доброго, ты и мне припишешь крушение карьеры?
— Нет, — сказал Еспер и помрачнел еще больше. Дождавшись, чтобы беседа коснулась интересовавшей его темы, комиссар вмешался в их разговор.
— А между тем именно Мирьям собиралась занять у Альберты самую большую сумму.
— Что? — Еспер был ошарашен. — Тебе-то, зачем понадобились деньги?
— Пусть тебе Кристер объяснит. Он же у нас все знает, — отрезала Мирьям.
— К сожалению, не все, — спокойно ответил комиссар. — Но, согласись, если ты предупреждаешь тетку, что собираешься к ней заехать, и делаешь ради этого большой крюк, хотя путь от Трюсиля до Стокгольма и так не близкий, значит, тебя привело сюда очень серьезное дело. А самым серьезным делом в твоей жизни был и остается журнал «Мы — женщины». Стало быть, деньги тебе понадобились на него. Хотя бы на новую типографию, более конкурентоспособную и расположенную поближе к редакции.
Мирьям сняла с серой бархатной юбки светлый волос.
