Обычно глаза ее светились живостью и весельем.
— Очень жаль, но я вынужден вас потревожить, — сказал Турен. — Работа не ждет, мы делаем все, что в наших силах, чтобы раскрыть…
— Понимаю… — проговорила она своим звонким голосом, выдававшим, что родом она из Блекинге. — Садись… вот сюда. — Она показала на одно из кожаных вольтеровских кресел.
— Благодарю.
Они не были близко знакомы. Несколько раз встречались на рождественских балах да временами сталкивались невзначай на улице или в магазине.
— Вы напали на след? — спросила она. Он покачал головой.
— Пока тут все — одна большая загадка. Зацепиться практически не за что. Надо скрупулезно выяснить все детали, ведь даже самая крохотная может дать нам ключ.
— Какой-то безумный кошмар. Не представляю, кто мог это сделать… Нет совершенно никаких причин…
Эту фразу он уже слыхал.
«Нет совершенно никаких причин» — так все всегда считают.
— Понимаю, каково вам… Но причина была, хотим мы этого или нет. В противном случае ничего бы не произошло.
Перехватив ее взгляд, он понял, что она не поверила.
— Наверняка психопат, — сказала она.
Турен посмотрел на сына, который стоял возле окна спиной к ним.
— У него не было врагов, — без всякого выражения проговорил тот.
Турен промолчал. Внезапно Рогер обернулся.
— Причин не было! — выпалил он. — Это же дикость, неужели вы не понимаете?.. Такое мог совершить только безумец…
— Зачем он собирался звонить секретарю?
Не ожидавший такого вопроса Рогер осекся и попробовал вспомнить, о чем же вчера шел разговор.
— Не знаю. Он сказал только, что надо позвонить, пока не поздно.
— Но он явно торопился.
— С чего вы взяли?
— Он поспешил выйти из машины, не доехав с вами до…
— Так ведь он не обязательно торопился к телефону. Может, ему, извините, надо было в туалет.
Турен хмыкнул.
— Он временами жаловался на мочевой пузырь, — пояснила Анна Фром.
— Вот как. А с фирмой у него в последнее время было много хлопот?
— Там всегда хватало дел, — сухо отозвался Рогер.
— Он рассказывал вам о них?
— Очень-очень редко.
— В последнее время он был занят больше обычного?
— По-моему, нет.
— Но…
— Нет. Я ничего такого не припомню. Все было как всегда.
— Да-да, слышу. Он ничего особенного не говорил в последнее время?
— Особенного?.. — повторила вдова. — Нет. А что, собственно, ты имеешь в виду?
— Он нервничал?
— Нет…
— Выглядел обеспокоенным?
Она медлила с ответом, пытаясь вспомнить последние недели мужа. Потом качнула головой.
— Вчера за городом он был как всегда. Смеялся и, по-моему, просто отдыхал. Ни намека на озабоченность, и вообще…
— Ну а о делах или о проблемах каких-нибудь он не говорил?
— Нет.
— О деловых контактах? О людях? О ком-нибудь? Не упоминал насчет фирмы или насчет чего-нибудь связанного с фирмой?
— Вчера?
— Вообще в последнее время.
— Нет…
Комиссар вздохнул и прикрыл глаза. Действительно, кошмар, дурной сон. Ощущение нереальности происходящего. Словно говоришь в глухую стену.
Турен даже не разозлился. Только вконец упал духом.
Он чувствовал, что Эрик Фром ускользает от него. Эрик Фром как человек.
3
Турен вышел на улицу. Он был недоволен собой и не мог отделаться от впечатления, что оба — вдова и сын, но больше всего, конечно, сын — не доверяют ему. Или не принимают его по-настоящему всерьез.
Они будто молча любопытствовали: а что вы, собственно, делаете? И что вы можете сделать? Разве не ваша задача предупреждать подобные случаи, следить, чтобы ничего такого не происходило.
Турен расследовал убийство не впервые.
Два года назад ему пришлось в течение сравнительно короткого времени заниматься сразу двумя убийствами. Так что опыт у него был.
Вместе со своими сотрудниками он терпеливо распутал оба преступления. Призвав на помощь здравый смысл, умение логически рассуждать и делать обоснованные выводы. Но тогда у него в руках были неопровержимые улики, был след.
Не то, что сейчас. Тогда они имели дело с вполне определенным кругом лиц — со студентами. А теперь…
Ведь ни единой зацепки, указывающей, где искать преступника.
Среди обывателей? В рекламных кругах? Где?
Ни единой зацепки. Ничего конкретного.
Где у них тут въездные ворота?
