— Если хочешь знать, — заявила она, — Энеа для меня как брат. Даже больше — как отец.
Англичанин рассмеялся и закашлялся.
— Ой, только не надо мне пудрить мозги! Если бы Энеа не давал тебе денег на товар, стала бы ты с ним валандаться!
Нанда поразмыслила.
— Не знаю. Конечно, сошлась я с ним из-за денег. А теперь даже не знаю… привязалась как-то.
— Закрой дверь, холодно.
Нанда хлопнула дверцей и тут же закурила другую сигарету.
— Энеа — настоящий аристократ, — задумчиво проговорил Джордж. — Ты еще матери его не видела. — Он окинул Нанду пренебрежительным взглядом. — Я бы не хотел, чтоб ты причинила ему боль, а ты это можешь.
— Да ну тебя! Вечно ты мелешь всякую чушь.
Из-за стеклянной двери клиники показался Энеа с большим желтым конвертом в руке. Посмотрел по сторонам и нахмурился, не найдя машину на месте. Наконец отыскал и направился к ней размашистым шагом. Пальто расстегнуто, шарф сбился на сторону. Нанда вышла и пересела на заднее сиденье.
— Да зачем? — попытался было остановить ее Энеа. — Я мог бы и сзади сесть.
— Сзади ты не помещаешься, — отрезала Нанда.
Джордж завел машину и выехал за ворота больницы.
— Отвези нас домой, — сказала Нанда.
Англичанин удивленно повернулся к ней.
— Как, мы же собирались в Понте-а-Эма?!
— Что-то расхотелось. Отвези нас домой, пожалуйста.
На улице Ренаи Нанда, едва кивнув англичанину, скрылась в подъезде. Подождала, пока Энеа подойдет, и, глядя ему в глаза, серьезно проговорила:
— Не хочу его больше видеть. — И пояснила в ответ на недоумение Энеа: — Он травит мне душу.
В тот день она была сама нежность. Сперва сварила им кофе, потом помыла и вытерла чашечки. Телевизор, подаренный Энеа и ставший ее любимой забавой (она могла часами сидеть на полу и переключать кнопки пульта), и не подумала включить. Вместо этого тщательно задернула шторы, разделась догола и подошла к Энеа. Неторопливо сняла с него пиджак, галстук и рубашку. Увидев шерстяное нижнее белье, не смогла удержаться от усмешки.
— Мой отец и то уже этого не носит!
Энеа не обиделся — настолько был охвачен возбуждением. Ему так давно хотелось прижаться к ней всем телом, но сделать первый шаг он, как всегда, не решался. И теперь был несказанно благодарен Нанде за то, что та угадала его желание. Он покорно позволил стащить с себя одежду, только ботинки и носки снял сам. Нанда хорошо помнила, как он смутился, когда она однажды села перед ним на стул, раздвинув ноги, поэтому с тех пор не повторяла таких экспериментов, чутьем понимая, что ему больше нравятся любовные игры под одеялом.
Так она и сделала на этот раз. Заботливо прикрыла Энеа и сама юркнула в постель, прижавшись к его большому белому телу. Потерлась щекой о щеку, взяла его руку и провела ею по своим худеньким бедрам. Энеа закрыл глаза и старался дышать размеренно. Потом она вдруг отстранилась, и Энеа беспокойно взглянул на нее.
— Что, испугался? — рассмеялась Нанда и прыгнула на него как кошка.
Любовная возня продолжалась долго. Нанда то и дело приходила в экстаз, а он, и сам возбуждаясь все сильнее, делал все так, как она учила, и стремился попасть в такт ее движениям. Наконец девушка обессиленно упала на него — Энеа поглядел на нее в замешательстве, еще несколько раз провел рукой по ее телу, но та уже спала.
— Если гемоглобин понизился, значит, ты неправильно питаешься, — сказала Матильда, когда сын сообщил ей результаты анализов. — Но вообще-то мне непонятно, ведь ты колешь инсулин, как только встаешь с постели и вечером, перед ужином, а завтракаешь и ужинаешь почти всегда дома, так что все вроде бы по предписанию… Ты говорил с дядей?
— Я говорил с Мориджи, — ответил Энеа (он помогал матери расставлять баночки с соленьями по полкам буфета). — Дяди Доно не было, кажется, у него грипп.
— Ах ты, господи! Надо ему позвонить, — пробормотала Матильда.
Когда они покончили с банками, Энеа собрался уходить, но Матильда задержала его вопросом, который уже больше часа вертелся у нее на языке:
— Как там в клинике? Все спокойно?
— То есть?..
— Ну, ты разве не слышал, что позавчера утром у них на стоянке нашли пулю.
Энеа выжидательно посмотрел на мать.
