— Хотите шоколадку? — предлагала Анна Карла.
— О, спасибо, — отвечал он.
Ни дядя Эммануэле, ни Витторио не любили шоколад. Если не было Массимо или какого-нибудь случайного гостя, Анна Карла могла спокойно сидеть на диване, время от времени протягивая руку, чтобы предложить молчаливому секретарю очередную шоколадку.
— Хотите?
— О, спасибо!
В гостиной царила тишина, лишь порой с улицы доносился приглушенный шум да тикали часы с маятником, стоявшие на небольшом камине. Порой дядя Эммануэле с хрустом вытаскивал из вороха на столике очередную газету и, полистав, бросал ее в корзину. Витторио мог часами изучать под лупой старинные, скверно воспроизведенные иллюстрации. Если же он просматривал медицинский журнал, присланный вместе с новинками фармацевтической промышленности, то либо возмущался про себя, либо вдруг громко восклицал:
— Они утверждают, что и это связано с курением!
— Что именно?
— Головные боли.
— Какая глупость!
Обычно по четвергам Анна Карла посвящала вечерние часы чтению серьезных журналов либо легких развлекательных романов. Она считала также своим долгом по четвергам подводить баланс личных и хозяйственных расходов, которые заносила в особую тетрадь. Но в последнее время она усомнилась в полезности и этого занятия, так как при повторном сложении результат неизменно получался другим.
— …сорок шесть. Сорок шесть плюс семь — пятьдесят три, плюс два — пятьдесят пять, плюс восемь… пятьдесят пять плюс восемь…
Кастелли, дядюшкин секретарь, ни разу не откликнулся на этот отчаянный призыв о помощи. Сидел рядом с ней в кресле либо на низком табурете возле канапе и продолжал невозмутимо читать.
Как-то раз Анна Карла не выдержала:
— Кастелли! Сколько будет пятьдесят пять плюс восемь?
— Шестьдесят три! — с улыбкой ответил он. И снова углубился в чтение.
— О боже! — изумилась Анна Карла, наклонившись и взглянув на пожелтевшие страницы, испещренные странными буквами. — О боже, Кастелли! Неужели вы так легко читаете и на древнегреческом?
— Древнегреческом? — ошеломленно переспросил Кастелли. Посмотрел на книгу, затем перевел взгляд на Анну Карлу. — Да, конечно. То есть, не совсем. Нет. Я просто заинтересовался шрифтом. — Он встал, отнес в соседнюю комнату старинный фолиант и вернулся с другой книгой.
На следующей неделе он сам завел с Витторио разговор о том, что головная боль — основная причина бессонницы. А он в последнее время тоже страдает головными болями и решил ложиться спать не позднее одиннадцати вечера, а еще лучше — в половине одиннадцатого.
С того четверга он стал уходить сразу после кофе.
— Шоколадку на дорогу?
Анна Карла сама проводила его через анфиладу слабо освещенных комнат в холл.
— Благодарю вас, синьора.
Он вышел из парадного, пересек улицу и пошел по пустынной аллее сада. Сел на одну из скамеек напротив полутемного дома и посмотрел на три освещенных угловых окна гостиной. Снял с шоколадки серебристую фольгу, а саму шоколадку бросил на траву и долго потом скручивал и раскручивал податливую обертку.
Тут было спокойнее, чем в доме синьоры. И главное, не надо притворяться, будто он читает старинную книгу.
Когда секретарь дядюшки Эммануэле ушел, в гостиной стало совсем тихо. Слышно было лишь, как шелестят страницы да поскрипывает карандаш, которым Анна Карла с нажимом водит по бумаге. Но вот исчезли и тетрадь, и газеты. Из-за портьеры виднелась лишь нога, обутая в туфлю, и золотистые обшлага голубого платьица. Над голубизной и золотом платья — копна пепельных волос.
Хотя по прерывистому дыханию, шевелившему портьеру, можно было догадаться, что дядя Эммануэле не спит, страницы шелестеть перестали. Витторио разглядывал очередной книжный каталог.
— Простите, синьора.
Анна Карла оторвалась от журнала и вопросительно посмотрела на вошедшего в гостиную Эмилио.
— Звонит доктор Симони. Принести вам телефон сюда?
— Спасибо, будьте так добры.
Телефонный разговор в гостиной Витторио ничуть не мешал, а дядю Эммануэле даже немного забавлял.
Эмилио вернулся, поставил телефон рядом с Анной Карлой на канапе и протянул ей трубку.
— Федерико, ты? Чао, подожди секунду… Спасибо, Эмилио, больше мне ничего не надо. Спокойной ночи… Я слушаю, Федерико… Кого?.. А, ту американку, которую я должна была повозить по городу… Только в субботу утром?.. Хорошо… Честно говоря, я ждала худшего. Но что она хотела бы посмотреть? Ах вот как!.. Не знаю, может, повезти ее в «Балун»?.. Да, это может стать темой для дружеской беседы. Некоторые в подобных случаях так и поступают… Но ты же сам говорил, что она… немного простовата… Вот именно… Зачем?.. Чтобы забыть меня!.. О боже, до чего же ты бываешь приторным… Тебе самому не стыдно?.. Прости, я не расслышала. Что ты не можешь забыть?.. Ну знаешь, заглядывать в декольте — это уж верх неприличия… Ты хоть отдаешь себе в этом отчет! Каждое твое слово дышит непристойностью… Да-да, именно непристойностью! Видишь, ты снова меня не понял! Для меня это еще и вопрос моральной чистоты… Все, не хочу больше об этом говорить… Лучше скажи, когда я должна встретиться с твоей американкой? Не рано ли? Хорошо. У нас тоже дикая жара, ночью спать невозможно… Конечно… Тогда я сама заеду за ней в десять — четверть одиннадцатого. Будем надеяться, что первое знакомство окажется приятным… Не за что, Федерико, не за что… Чао.
