— А, и ты здесь! — воскликнула Анна Карла.
— О, чао, — ответила ее подруга Бона, на миг обернувшись, но сразу же снова с недовольным видом уставилась на красное платьице, которое держала в руках. — Нравится тебе?
— Немного ярковато. Но, в общем, миленькое. Это для Изы?
— Угу, — подтвердила Бона, бросив платье на прилавок из орехового дерева. — А ты что хотела купить?
— Тоже детское платье, но какое-нибудь совсем легонькое, — объяснила Анна Карла сразу и приятельнице, и продавщице, которая с любезной улыбкой стояла рядом, заранее запасшись терпением. — Девочка прямо изнывает от жары.
Продавщица, пожилая седовласая женщина в очках, направилась к полкам.
— О, и Франческа тут! — воскликнула Бона, завидев девочку рядом с Жанин. — Почему ты мне сразу не сказала?! — Она стремительно наклонилась к ребенку.
— Добрый день, — робко прошептала Жанин.
— Добрый день, — бросила ей Бона. Она схватила девочку за руки. — Известно ли тебе, что ты красавица? Кра-са-ви-ца!
Франческа попыталась высвободиться, но Бона, крепко держа ее за руки, стала энергично раскачивать ее вперед и назад.
— Дин-дон, — слащаво пропела она. — Дин-дон, диин-доон! Не хочешь поиграть в качели?
Она, не раздумывая, села на пол и взяла девочку на руки. Франческа сжалась от испуга.
— Видите ли, Франческа… — осторожно вмешалась Жанин.
Продавщица положила на прилавок гору картонных коробок и крикнула:
— Госпожа графиня, подождите, сейчас я принесу вам стул.
— Какой там еще стул, — сказала Бона. — Нам так куда лучше, правда, Франческа? Не нужны нам ваши стулья.
Времена, когда они с Боной распевали дурацкие скаутские песни, сидя на земле у костра, давно миновали. У Боны муж, трое детей, два диплома. Но видно, ее все еще тянет к земле, не без иронии подумала Анна Карла.
— Не старайся ее любой ценой развеселить, — сказала она вслух.
— Но мне самой нравится сидеть на земле! — воскликнула Бона. — И тебе тоже, правда?! Как же твоя мама этого не понимает? С детьми надо всегда быть на их уровне, не смотреть на них сверху вниз. Ведь ты нас боишься — взрослые такие огромные, верно, стрекоза?
Франческа разглядывала ее жемчужное ожерелье.
— Тебе нравятся эти бусинки, детка? — засмеялась Бона.
— О, ради бога, перестань! — воскликнула Анна Карла. Ей вовсе не улыбалась идея все оставшееся до ужина время искать дочке новую игрушку — бусинки стоимостью в двенадцать миллионов лир.
— Оставь ее в покое, — сказала Бона, которая воспитывала своих детей по новейшим научным методам. — Она сейчас в фазе манипуляций.
— Если ей дать волю манипулировать, — сказала Анна Карла, поднимая девочку с пола, — она разберет по частям «фиат».
Бона тоже поднялась, но даже не подумала отряхнуть юбку. Настоящую мать не интересуют такие мелочи — у нее просто не остается на них времени.
— Значит, ручки у нее крепкие, — с менторским видом произнесла она. — Как у моего Андреа. Он прирожденный разрушитель. И не потому, что он злой, просто ему нравится все ломать. А возьми мою Изу. Она уже совсем в другой фазе развития. Ломать, разбивать, раскалывать — все это ей надоело. Она сейчас все рвет.
— Вот как! — сказала Анна Карла, разглядывая приятное розовое платьице с искусной вышивкой. — Что же она рвет?
— Все: газеты, деньги, письма, книги, фотографии, телефонный справочник.
— Словом, устраивает в доме погром! — заключила Анна Карла. — И ты ей позволяешь?
— Конечно. Что поделаешь, когда наступает фаза разрывания, детей нельзя сдерживать, иначе у них возникнет комплекс неполноценности.
— Понятно, — сказала Анна Карла. — Нравится тебе это платье?
— Гм. У них тут одни и те же модели, — сказала Бона, презрительно скривив рот.
— Не знаю, не знаю, мне лично кажется…
— О боже, при чем здесь я. Важно, идет ли оно Франческе!
Подошла продавщица.
— Простите, синьора, если платье вам не подходит, — обратилась она к Анне Карле, — я покажу его вон той синьоре.
Она показала на просто одетую женщину, которая стыдливо наклонила голову.
