— Надо бы пригласить его провести несколько дней с нами, — вздохнув, сказала синьора Кампи.
— Кого?
— Массимо.
Синьор Кампи стал смеяться, сначала тихо, а потом все громче и неудержимее. И понятно, поперхнулся дымом. Он встал со слезами на глазах и, задыхаясь от кашля, выдавил из себя:
— Можно подумать, что наш сын живет… в Японии.
Синьора Кампи пожала своими элегантными плечами.
— При чем здесь это? Разве нельзя пригласить сына в гости только потому, что он живет в десяти минутах езды отсюда?
— До чего вы похожи друг на друга, — не переставая смеяться, сказал ее муж. — Подобная идея могла прийти только вам двоим.
— Да, но ты видишь его каждый день, а я нет.
— Не каждый, — уточнил синьор Кампи, на сей раз действительно помрачнев.
— Он молод, — сказала синьора Кампи, взяв из стопки журнал мод. — Умен. У него все впереди.
Она открыла наугад страницу журнала, на которой рекламировались искусственные драгоценности, довольно дорогие, уже вышедшие из моды. Ее муж, держась рукой за спинку кресла, смотрел, как кольцо дыма поднималось к потолку.
— Не успеешь оглянуться, и молодость пролетит, — произнес он, когда кольцо почти совсем растаяло.
— Тем более пусть веселится, пока весело.
— А он веселится? Я в этом не уверен. Не мешало бы его самого спросить.
Синьора Кампи про себя признала, что за последние несколько недель Массимо сильно изменился. Вот и сегодня всегдашнее его остроумие куда-то улетучилось, он казался каким-то рассеянным, даже озабоченным.
— Не знаю, — сказала она. — Но причин для беспокойства не вижу. Массимо всегда отличался благоразумием.
— Не спорю, не спорю. Но по-моему…
Синьор Кампи умолк. В наступившей тишине послышался скрип тормозов машины, которая сбавила скорость у ворот, прежде чем помчаться по склону в город. Нелепо и скучно обсуждать дела и планы единственного сына, подумала синьора Кампи, бросив модный журнал на столик. Ведь он уже взрослый, давно живет отдельно и в состоянии сам о себе позаботиться. А все началось с банальной, необдуманной фразы, которая вырвалась у нее случайно! Хотя, возможно, в жизни ничто не бывает случайным, как утверждает тетушка Марго.
Двести семьдесят лир.
С момента открытия ресторанчика на углу виа Мария Виттория и Боджино еще не случалось, чтобы архитектор Гарроне оставлял столь крупные чаевые. Но полторы тысячи лир лежали на столе рядом со счетом на тысячу двести тридцать лир.
— Верно, получил наследство, — сказала официантка родом из Альтопашо своей напарнице родом из Колле-ди-Валь-д’Эльса.
— Да ну, просто торопился. Вот увидишь, завтра он их у тебя назад потребует!
— Или что-нибудь взамен. За двести семьдесят лир он и не на такое способен.
Хозяйка ресторана сурово их оборвала:
— Что за дурацкие разговоры!
Архитектор Гарроне заглядывал к ним нечасто и был предельно скуп, но все-таки клиент.
— А какие он со мной ведет разговоры, вы не слыхали? — парировала Альтопашо, задетая за живое.
— Сегодня ты, похоже, подала ему надежду, — усмехнулась Валь-д’Эльса. — Он прыгал от счастья, как обезьяна.
— Я тут ни при чем. Он вообще сегодня веселый был. А в прошлый раз я чуть было не разбила вот эту вазу о его башку. Представляете, вертит в руках банан и допытывается, какой у моего жениха…
— Насчет банана он и у меня спрашивал… — Валь-д’Эльса залилась смехом.
— Девочки, постыдились бы, — снова вмешалась хозяйка остерии.
Но тут подал голос низкорослый темноволосый молодой человек, который обычно торчал в ресторане до закрытия в надежде, что Альтопашо позволит ему проводить ее домой.
— Будь я женихом синьорины, — мрачно сказал он, — я бы этому вонючке вправил мозги…
Архитектор Гарроне вынул из кармана пачку «Муратти амбассадор» и положил ее на столик из черного пластика, рядом с двумя бокалами и бутылкой «реми мартин». Потом отошел на шаг и сразу увидел, что все выглядит неестественно, слишком «подготовленным».
Тогда он снял прозрачную обертку, вынул из пачки три сигареты и сунул их в карман пиджака. Непочатая пачка могла навести на мысль, что «Муратти» он купил специально, а вообще-то курит (так оно, кстати, и было) дешевые «Национали» с фильтром.
