Зрители взволнованно зашумели. На экране появилась большая котловина, через которую протекал широкий ручей. По обоим берегам ручья стояли фургончики и палатки голубого, оранжевого и белого цветов. Между палатками бродили человек тридцать — от двухлетних малышей до сорокалетних мужчин и женщин. Жители коммуны, в большинстве своем белые, были подчас в разноцветных лохмотьях и буквально обвешаны амулетами, ожерельями из ракушек, лентами. Трое или четверо ребятишек были совсем голые.
— Этот документальный фильм снимался в переходный период, когда коммуна еще не избавилась от ритуальных предрассудков, — уточнил американист Бонетто. — Несколько месяцев спустя, когда я снова вернулся на Фэтхид-Ридж, эта группа уже занимала куда более непримиримые позиции в отношении прошлого. — Зрители в темном зале снова восхищенно загудели. — Но уже тогда были заметны признаки будущей серьезнейшей эволюции. Обратите внимание на то, что многие члены коммуны носят резиновые сапоги, непромокаемые куртки, фуражки с козырьком.
Кинокамера выхватила из общей группы несколько человек, которые на берегу удили рыбу. Дети плескали друг в друга водой. Молодая улыбающаяся пара, сидя на траве, ела сосиски. Рядом стоял термос.
— Как вы сами видите, — продолжал американист Бонетто, — питание одной лишь рыбой и рыбными продуктами пока не стало для членов коммуны основным, превалирующим. Мясо — телячье, свиное, говяжье, — а также куры и цыплята еще не полностью исключены из каждодневного рациона. Но уже сейчас сельдь и законсервированные сардины заняли свое прочное место на берегу Фэтхид-Ридж. В течение ближайших месяцев произойдут новые разительные перемены. «Все для реки, все из реки» — таково в конечной своей сути кредо речной коммуны. Рыба, о символическом значении которой вы все, очевидно, знаете, постепенно становится единственным источником существования для этой удивительной группы людей. Больше того — и тут коммуну ждут тяжкие испытания, — единственным источником питания станет именно речная рыба, которую будут ловить сами участники коммуны. А рыбой Фэтхид-Ридж не изобилует.
Теперь на экране девушка пела и играла на гитаре, а мужчина в клетчатой рубахе ритмично покачивал головой. Кинокамера «отступила», поймав в кадр почти черное небо и серп месяца, выплывавшего из-за гор. На этом документальный фильм кончился, и в зале снова зажегся свет.
Американист Бонетто потушил настольную лампу и повернулся к публике лицом. Дарбезио, с глазами вареной рыбы, по-прежнему сидел в третьем ряду. Бонетто облегченно вздохнул. Если бы Дарбезио под покровом темноты удрал с демонстрации документального фильма, все было бы потеряно. Ведь именно сейчас взорвется заряд динамита, который разнесет Марпиоли на куски.
— Ничто не мешает поверхностному или пристрастному наблюдателю, — ледяным голосом продолжал читать Бонетто, — считать коммуну на Фэтхид-Ридж обычным кемпингом для рыбаков. Поверхностный наблюдатель рискует не уловить в необычной, революционной жизни членов речной коммуны на берегах Фэтхид ее основного смысла — борьбы с засильем технологии. — Американист Бонетто выдержал паузу и окинул взглядом человек восемьдесят, сидевших в зале. Дарбезио, ничего не подозревая, по-прежнему делал вид, будто все это его совершенно не интересует.
— Тот, кто не понимает ре-ша-ю-ще-го значения Реки как таковой в американских традициях, кто пренебрег важнейшим конкретным и аллегорическим смыслом, который придает вся, повторяю, вся американская литература понятию реки, — тот, разумеется, не извлечет никаких уроков из смелого вызова, брошенного коммуной Фэтхид-Ридж обществу, — скандируя каждое слово, продолжал американист Бонетто. — В Соединенных Штатах, увы, подобная вольная или невольная слепота — явление нередкое. К сожалению, и в Италии можно встретить примеры подобного же вопиющего невежества… Остается фактом…
Удар пришелся точно в цель. Дарбезио молниеносно выпрямился, словно в него угодила ракета. Бонетто с удовольствием смотрел на бегающие глазки этого мелкого блюдолиза, на его руки, лихорадочно нащупывающие что-то во внутреннем кармане пиджака.
