— Электрик, электрик! Гут?
Вывертывая лампочку, спросил у Марианны:
— Майор знает греческий?
— Нет! — По тону, каким был задан вопрос, Марианна поняла, что у него есть для нее сообщение.
— Отлично! Будем разговаривать. Переводи фрицу, что хочешь. Я от Спекулянта…
Марианна чуть не вскрикнула от радости.
— Скажи немцу что-нибудь о лампочках, об освещении — в этом роде, — посоветовал электрик.
Марианна что-то сказала майору по-немецки, и тот в ответ утвердительно кивнул.
Заменив синюю лампочку, электрик снова обратился к. Марианне:
— У тебя есть с кем-нибудь связь?
— Нет, за мной все время следят… — Тут она сказала несколько слов по-немецки майору, потом снова обернулась к электрику: — Надо предупредить однорукого из вагона с артистами, ему грозит опасность!
— Приготовь мне записочку, — проговорил электрик, слезая на пол, и улыбнулся майору: — Теперь гут электрик!.. Через полчаса будем в Платамоне!
Запахло морем. Марианна открыла окно и с наслаждением стала дышать чистым солоноватым воздухом.
2
Автомобиль Фотиса катился теперь по шоссе, проложенному вдоль берега моря рядом с железнодорожной линией. С минуты на минуту должен был показаться поезд «Афины — Салоники». Фотис был охвачен тревожным нетерпением.
Так же неспокоен был и Макс. Каждый думал о своем, оба молчали, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами о дороге, о погоде, о машинах.
— С вами хорошо путешествовать, — заметил Макс. — Не надоедаете ненужной болтовней.
— У меня правило: никогда не говорить больше моих попутчиков, — улыбнулся Фотис.
— А вы тактичный человек!
— И ценю это качество в других!
— Вы даже не спросили, куда я еду и почему оказался на дороге в таком положении.
— Так ведь и вы не спрашиваете, куда я еду.
На самом деле Фотис всю дорогу думал об этом немце. На одном из контрольных пунктов, когда Макс был вынужден предъявить документы, от него не укрылась суетливость в поведении старшего патрульного офицера. «Видно, важная птица», — подумал Фотис. Как же тогда он попал на простой автобус? Случайность? Или авария в пути?
Авария? Вопрос вертелся в уме Фотиса. Не этот ли тип ехал в «мерседесе», врезавшемся в платан? И внезапно пришло запоздалое воспоминание о словах водителя автобуса: «Поаккуратнее, не наскочи на платан! Пассажир у тебя невезучий!» Только теперь смысл этих слов дошел до его сознания, и он связал их с мелькнувшей догадкой.
Не глядя на спутника, Фотис произнес:
— Любопытно все же, как человек вашего ранга может ехать на этом, как вы изволили выразиться, допотопном рыдване.
— Всякое случается, — нехотя отозвался Макс, вспомнив об аварии.
— Это не ваш ли «мерседес» наехал на платан?
— Какой «мерседес»? — Макс насторожился.
— Да по дороге мне попалась разбитая машина.
— Не обратил внимания! — сухо бросил Макс, давая понять, что у него нет настроения продолжать разговор.
— Умолкаю, чтобы не прослыть бестактным!
Фотис принялся разматывать нить своих рассуждений. Для чего его спутнику понадобилось лгать, будто он не видел разбитой машины? Может, есть особые причины?
Примерно о том же думал и Макс. Поверил ему спутник или притворился? Почему замолчал? От страха? Если немец, оккупант, заявляет, будто понятия не имеет ни о каком «мерседесе», наехавшем на дерево, греку непозволительно сомневаться. Только ли по этой причине молчит хозяин «фиата»?
А Фотис сделал вид, будто поверил Максу, хотя в данном случае не требовалось большого ума, чтобы понять, что немец лжет. «Наверняка теперь удивляется, почему я проглотил его ложь». При этой мысли Фотис невольно засмеялся.
— Чему вы смеетесь?
— Знаете, наверно, я и сам, если б на «мерседесе» врезался в дерево, постеснялся бы признаться в этом.
— А ведь вы правы… — Макс тоже засмеялся, решив больше не лукавить. — Много ль чести выехать из Афин на «мерседесе», потом пересесть на драндулет, а заканчивать путь на черепахе?
— Прошу не оскорблять мой автомобиль! — Фотис продолжал улыбаться. — Эта черепаха движется по меньшей мере в два раза быстрее автобуса. Машина вообще-то не моя, но все равно ваши слова меня задевают. Не забывайте к тому же, что на этой черепахе вы преодолеваете последние километры своего пути. У нас говорят: в дороге главное — начало и конец.
