И внезапно осекся. Только теперь до него дошел весь смысл слов этой девушки, которая смотрела на него с мольбой и тревогой. «Е с л и Д ж е н н и Д е н д р и н у с о л г а л а в а м п р о э т у в с т р е ч у, з н а ч и т, о н а м о г л а л г а т ь и в д р у г о м».
— Зачем ей было лгать?
— Не знаю, — сказала она в отчаянии.
Только что Бекас думал, как бы от нее избавиться. Теперь же он мгновенно перестал ловить запахи, манившие в столовую. Девушка права: если Дженни Дендрину хоть в чем-то одном ему солгала, то можно ли верить всем ее словам? Но зачем ей было лгать, с какой целью?
— Когда вы впервые познакомились с госпожой Дендрину?
— В тот вечер, когда вы приходили, она тоже зашла ко мне в гримерную.
— Она знала ваш телефон?
Он тут же подумал о нелепости своего вопроса: Дженни Дендрину могла найти телефон в любом телефонном справочнике.
— Нет. Я сама удивилась. Ведь номер принадлежит не мне.
— У вас нет телефона?
— Не было. Этот номер отдала мне подруга, она сейчас за границей. Узнать мой телефон можно только в театре…
— Ну, вряд ли она бы стала так себя утруждать. Гораздо вероятнее, что все-таки вы ей позвонили.
Нет, нельзя поддаваться обаянию этой девчонки. Она, конечно же, знала о планах своего любовника, скорее всего, они вместе их и разрабатывали. Он вспомнил, что́ рассказала ему несчастная Дженни Дендрину о случайно подслушанном телефонном разговоре. Это было в тот первый раз, когда она пришла просить его защиты. И вот как он ее подвел.
Он был зол на себя, потому что все-таки попал под влияние этой девчонки.
— Послушайте, мадемуазель, — сказал он, — я больше не имею касательства к этому делу. По всем вопросам вам надо обращаться к следователю или прокурору. А сейчас, извините, меня ждут.
Она встала. На глазах у нее появились слезы.
— Ангелос невиновен.
— Ничем не могу помочь. Пусть его адвокат докажет это на суде.
— На суде будет поздно.
Бекас чувствовал — еще немного, и он потеряет терпение. Жена нарочно гремела посудой, давая понять, что обед стынет.
— Чего же вы хотите от меня?
— Докажите, что он невиновен, так же, как доказали обратное.
Это было уж слишком.
— Я уже сказал, мадемуазель, что не имею никаких полномочий, к тому же меня ждут к обеду.
— Но…
— Прошу вас.
Понурив голову, она вышла из комнаты. Бекас, почти выведенный из себя, проводил ее до дверей.
— Нет, вы только подумайте! «Докажите, что он невиновен, так же, как доказали обратное!» — сердито бормотал он, входя в столовую.
— Чего она хотела, эта девушка? — спросила жена.
— Она сумасшедшая! — ответил Бекас, усаживаясь за стол.
— Что ты говоришь! Бедняжка! А такая симпатичная!
Симпатичная. Вот именно! Симпатичная, потому и опасная.
Он попытался выбросить из головы неприятный разговор и сосредоточиться на шедеврах жениной кухни. Как ни странно, у него ничего не выходило. «Если Дженни Дендрину солгала про эту встречу, значит, она могла лгать и в другом». Глупости! Разве сама смерть не стала неоспоримым доказательством ее искренности? А малышка… Что ж, она хорошая актриса, хочет спасти своего любовника и — почему бы и нет? — состояние, которое Дендринос, конечно, потеряет, если его осудят за убийство жены.
Он закончил обед в молчании и даже забыл воздать похвалы кулинарному искусству жены, чего не забывал делать со дня свадьбы всякий раз, когда она готовила свое непревзойденное блюдо — мясо с луком.
После обеда Бекас обычно беседовал с женой. Они обменивались новостями — не политическими, конечно, а житейскими, — говорили о двоюродной сестре, которая вышла замуж, об умершей тетке, а в последнее время главным образом о свадьбе дочери. На сей раз Бекас нарушил семейную традицию. Он уткнулся в газету, а жена, собрав тарелки, поспешила на кухню готовить ему кофе. Читать Бекас не смог: мысли не давали покоя. Конечно же, эта комедиантка его обманула… А если нет? Если нет?
— Нет, — произнес он вслух.
Ведь если она говорила правду, то все становится необъяснимым. Тогда получается, что Дженни Дендрину ему лгала. А цель? С какой целью?
Жена принесла кофе. Бекас отложил газету.
— Где Элени?
Жена напомнила ему, что дочь обедает сегодня у будущей свекрови.
