— Кокки, ты остаешься тут за главного и смотри, чтоб ничего не испортили! А мы, то есть начальник и я, займемся другим — у нас есть очень спешное дело. Пусть полицейские пока затаскивают вещи обратно и расставляют все по местам. Барышня Похъянвуори проследит, чтобы все было в порядке. Мы вернемся, как только освободимся.
Девушка снова посмотрела на свои часики.
— Но мне нужно успеть на работу, — возразила она.
— Милая барышня, — дружелюбно сказал Палму, — мне не хочется быть жестоким, вы очень хрупкая, но вам все равно не избежать…
С этими словами он вынул из кармана сложенную газету и, раскрыв ее на первой странице, протянул девушке, прежде чем я успел вмешаться. Я бы, во всяком случае, вырвал фотографию с изуродованным лицом!
К счастью, девушка в обморок не упала. Она посмотрела все фотографии. Прочитала подписи и заметку — от начала до конца. Ее лицо застыло, губы плотно сжались.
— Понимаю, — дрожащим голосом сказала она. — Только теперь поняла.
— Я надеюсь, вы сделаете все возможное, чтобы убийцы вашего дяди получили по заслугам, — убежденно произнес Палму. — И в свете этого проблема вашей работы, согласитесь, отодвигается на второй план. Вам лучше будет остаться и помочь полиции расставить все вещи по местам — так, как вы помните. Я очень надеюсь на вас. А я позвоню в кафе и объясню вашей хозяйке ситуацию. Она скорее поверит, если позвоню я.
— Или я, — вставил я.
— Но… — снова попыталась возразить девушка.
— Ну-ну, — успокаивающе проговорил Палму. — Конечно, конечно: если Вилле звонил и что-нибудь передавал, я вам непременно сообщу. Сразу же. На этот счет можете не волноваться.
Но девушка после чтения ужасной газеты стала какой-то безучастной и вряд ли воспринимала все, что говорил Палму. Для меня же его утешения звучали издевательски: я понимал, что он просто хочет на время устранить девушку и первым добраться до этого Вилле, о котором у меня успело сложиться самое неблагоприятное впечатление. Настолько же плохое, насколько хорошее впечатление произвела на меня эта замечательная девушка.
— Так что никуда не отлучайтесь, — заключил Палму. — Сыщик Кокки несет ответственность и за это тоже. После того как полицейские расставят все вещи, в квартиру никто не должен входить. Никто. За исключением, разумеется, Вилле, если он вдруг все-таки объявится. Задержите его здесь до моего возвращения.
Последнее было произнесено обезоруживающе мягким тоном. Девушка дала Палму телефон кафе, и мы наконец ушли. На площадке одетые в форму полицейские браво откозыряли мне. Отличные ребята!
Правда, когда Палму дал им указание занести в дом все вещи со двора, я не заметил на их лицах особого энтузиазма.
— У всех, кто будет справляться о господине Нордберге или просто пытаться войти в квартиру, спрашивайте имя и адрес, — тихо пояснил Палму. — А если появится парень по имени Вилле он, я думаю, будет в кожаной куртке, как все битники, то его в квартиру впустите, но обратно не выпускайте.
Давая все эти указания, Палму то и дело поглядывал на толпившихся на лестнице соседок.
— Прошу прощения, уважаемые дамы, — обратился он к ним, нет ли среди вас живущих этажом ниже?
От группы неуверенно отделилась молодая особа, растрепанная и даже не удосужившаяся снять халат. Впрочем, в клубах табачного дыма я не мог хорошенько разглядеть ее.
— Ну? — хмуро сказала она. — Чего? Мы знать ничего не знаем.
Палму подошел к ней и прошептал что-то на ухо. Мне редко доводилось видеть такое изумление на лице у женщины. Я насторожился.
— Пошли, — коротко сказала она и двинулась вниз по лестнице, небрежно прихватив рукой распахивающиеся полы халата.
Чулок на ней не было. А на колене, как я успел заметить, красовался здоровый синяк.
Ее дверь была выкрашена в такой же зеленый цвет, как и дверь этажом выше. И была столь же невзрачной. А из квартиры слабо тянуло запахом щей. И вином. Впрочем, меня это не касалось. Но когда я попытался войти, Палму грудью преградил мне дорогу и, тесня меня, прошипел:
— Тебя здесь только не хватало!
И я остался на площадке. Дамское общество глазело на меня, широко разинув рот. Стояла мертвая тишина. И чувствовал я себя прескверно. Потом где-то врубили на полную катушку радио. Мы все вздрогнули.
