— Дело теперь предельно спрессовано. Как говорится, орешек в скорлупе. Так что было бы интересно послушать…
Телефонный звонок прервал ленсмана.
Судя по всему, он был не из приятных. Пармалахти нахмурил брови и стал нехотя отвечать. Телефон стоял в проходной комнате, и, поскольку дверь туда осталась открытой, Илола и Сусикоски слышали, как менялся голос ленсмана по мере продолжения разговора.
Сначала он был обыкновенным, даже слегка раздраженным. Затем напрягся. Послышались отрывистые, вопросительные фразы.
К концу голос ленсмана выражал уже крайнюю тревогу. Закончив разговор, он вернулся быстрым шагом к остальным. Его лицо покраснело, глаза безостановочно моргали.
Он выпалил:
— Если наихудшие предположения осуществятся… то дьявол вновь за работой!
Бросив свое грузное тело в кресло, ленсман продолжал, переводя дух:
— Звонила Хелена Мякеля. Теперь вещунья несчастий сообщила, что на этот раз пропала Селма.
По спине Илола прошел холодный пот.
Лицо Сусикоски заострилось. Но голос прозвучал твердо, когда он посоветовал:
— Говори, пожалуйста, яснее! Куда она могла пропасть? Только что Илола доложил, что у него недавно была продолжительная встреча с ней.
Пармалахти развел руками.
— Не знаю! — вздохнул он. — Могу сказать лишь одно, что Хелена пыталась объяснить свои сомнения вперемешку со слезами. На дворе уже вечер, а она одна дома…
Сусикоски перебил:
— Где вторая женщина, Хелина?
— По-прежнему в городе. Илола же сказал, что, по словам Селмы, она отправилась туда еще утром.
— Следовательно, в Хямеенлинна? — уточнил Сусикоски. — Или в Тампере? Отсюда до того и другого города примерно одинаковое расстояние.
— Имеется в виду Хямеенлинна.
— Значит, так. Хелина по-прежнему там, а Хелена одна дома. Так где же все-таки Селма?
Жест рук ленсмана, выражавший как бы сожаление по поводу хода событий, повторился. Слова убыстрились, оставаясь, однако, разборчивыми:
— Как следует из рассказа Илола, он оставил Селму Поррас прямо у ворот дома. Хелена Мякеля сейчас сообщила об этом по телефону, подтвердив, что Селма появилась дома в полдень. Она была чем-то обеспокоена, ходила из угла в угол и в конце концов сказала, что пойдет погулять и успокоиться… в лес.
Брови Сусикоски поползли вверх.
Илола произнес изменившимся голосом:
— В лес?
— Да, — подтвердил Пармалахти. — Точнее, по ягоды. Собирать малину. Ее, говорят, полно на склонах Хаттухарью.
Сусикоски спросил резко:
— И она до сих пор не вернулась?
Сусикоски взглянул на часы и вслед за этим в окно.
Было 19.41.
— Следовательно, Селма собирает ягоды уже целых семь часов? — подытожил Сусикоски.
— Именно так, — буркнул ленсман. — А обещала вернуться через час или, в крайнем случае, через два. Уходя, она дважды повторила это. Так, чтобы оставшаяся дома Хелена не беспокоилась за нее. Особенно потому… — Следующие слова ленсман произнес с трудом: — Особенно потому, что в последнее время в их краях приключалось… всякое.
В комнате на некоторое время установилась гнетущая тишина.
— Нехорошо, — сказал Сусикоски. И тотчас продолжил: — И лучше не станет, если мы будем тут прохлаждаться.
Пармалахти внезапно оживился:
— Никто и не собирается торчать здесь. Надо отправляться туда, на место. И следует торопиться, ибо освещения хватит на час-два, не больше.
Через десять минут они были уже в пути. Дежурить в участке оставили констебля Куннаса, а старшего констебля Паяла прихватили с собой в машину по дороге. Инспектор по криминальным делам Сусикоски тоже отправился вместе с ними. Во время своих постоянных разъездов он брал с собой дорожное снаряжение. Когда он быстро переоделся и Илола взглянул на него, то внезапно что-то вспомнил.
Генерал-полковник Диитл.
Австриец по происхождению, довольно молодой, командующий немецкой альпийской дивизией. После опроса Тойвиайнена Илола, чтобы убедиться в правдивости его рассказа, взглянул на фотографию этого человека в энциклопедическом словаре. Так как на голове Сусикоски была сейчас зеленоватая форменная фуражка, а ястребиные черты его лица ясно обозначались на фоне заходящего солнца, именно Диитл и пришел на ум Илола.
Недоставало только «Эдельвейса».
