Современный финский детектив - страница 125

В первый раз он поглядел прямо вниз: лестница как будто сужается, расстояния между перекладинами, казалось, становятся уже и уже, а под конец все сливается вместе и превращается в острое копье, устремленное во тьму, к асфальту; мусорные контейнеры выглядят маленькими, почти неразличимыми, точно грязные кусочки сахара, стоящий возле них микроавтобус напоминает перевернутую набок пепельницу. А Кеттунен — Харьюнпяа наконец различил и его — выделяется темным пятном у самой пожарной лестницы и глядит вверх, запрокинув голову так, что лицо его кажется эллипсом — ничего, кроме рта и крика:

— Тимо! Убийство!

Кеттунен размахивал руками, потом метнулся к машине — включил мотор и зажег фары. Видимо, чтобы поторопить Харьюнпяа.

Харьюнпяа обтер ладони, сначала одну, потом другую, стараясь крепче держаться за перекладину, опустил ногу — и тут только заметил, что он снова на уровне того окна, мимо которого недавно поднимался.

Теперь в комнате, казавшейся желтым шестигранником, горел свет. Он увидел стены, потолок и пол, ведущую куда-то дверь; женщина стояла у раковины, мыла и отжимала тряпку.

Харьюнпяа пришла в голову, может, и безумная, но, в сущности, совсем неплохая мысль: окно находится всего в каком-нибудь метре от лестницы, открывается с его стороны, и лестница прикреплена к стене как раз возле подоконника. Можно влезть в окно и спуститься по лестнице в доме — это будет гораздо быстрее, чем ползти по пожарной. Он дотянулся до стекла и постучал — женщина взглянула на окно, но, кажется, не заметила его. Харьюнпяа постучал снова — с такой силой, что стекло задребезжало.

— Откройте! Будьте добры, откройте!

Откуда-то донесся рев сирены — сначала одной, потом второй; Харьюнпяа приписал мелькнувшие синие молнии машинам с сиренами, но тут же понял, что это невозможно: машины шли по другую сторону дома. Он поглядел вниз. Кеттунен включил сигнальные огни. Странно было видеть их сверху. Они казались шаровыми молниями, делящими двор на сегменты, — при этом было похоже, что огни неподвижны, а двор, точно сумасшедшая синяя карусель, кружится вокруг них. Харьюнпяа заторопился.

— Откройте…

Кухня была пуста, женщина исчезла; только свет горел по-прежнему и из незакрытого крана в мойку текла вода.

Харьюнпяа набрал в легкие воздуха, будто собираясь нырнуть — выхода не было, придется спускаться так до самого низа. Началось бесконечное нащупывание одной ступеньки за другой, кряхтенье, ушиб за ушибом — рук, колен, голеней, а в голове неумолчно стучало: нельзя распускаться, надо держаться, нельзя сдаваться. Ноги обшарили пустоту; целую мучительную минуту Харьюнпяа висел только на руках, прежде чем вспомнил, что нижние перекладины спилены, и догадался отпустить руки — оказалось невысоко, но Харьюнпяа все-таки упал. С трудом поднявшись, он направился к машине, дернул дверцы и бросился на сиденье рядом с Кеттуненом.

— Что стряслось? — отдышавшись, спросил он. Во рту у него горело, руки болели, спина взмокла; он вдруг смертельно возненавидел Кеттунена. Шины взвизгнули, машина рванулась и юркнула в щель между домами — стены вспыхнули синим. Кеттунен хрипло крикнул:

— Антти-ноль-три!

Он вскинул руки и нажал на красный тумблер так, что хрустнуло.

— Оуу! — послышалось сверху, сначала приглушенно, словно неуверенно, потом вдруг так громко, что в ушах зазвенело: — Уй-уй-уй!

— Что?!

— Я же тебе сказал! Чего ты там высиживал? Я уж думал, ты с голубями снюхался и гнездо с ними на крыше вьешь…

Харьюнпяа расслабился и откинулся на спинку сиденья. Он не в состоянии был ни о чем думать. Уставился в окно и автоматически отметил, что улица перед ними хорошо просматривается — был четверг, будний вечер. И вдруг почувствовал радость, почти головокружительную радость от того, что жив, цел, сидит в машине и куда-то зачем-то едет. Ненависть к Кеттунену прошла, может быть, это вообще была ненависть не к нему, а к тому, на что Кеттунен его толкнул. Вслед за тем он почти с облегчением подумал, что предстоящее дело, какое бы оно ни было, не придется расследовать подразделению Норри — сам Харьюнпяа был на дежурстве просто как помощник, — дело, скорее всего, попадет к Кандолину, который только что перешел из отдела грабежей в отдел насильственных действий и был в эту ночь дежурным комиссаром.