Жара спала, и Бун Тек предложил прогуляться к водохранилищу Мак-Ритчи. Там должен был играть полицейский оркестр. Всем понравилась мысль о прогулке.
Пришли они рано, оркестр еще не начинал. Пошли по дорожке вокруг водохранилища. Бун Тек и Мэй Ай шли впереди, держась за руки. Куан Мэну понравилось, что семейные люди держатся за руки на людях - такое не часто увидишь. Анна шла рядом с ним. Куан Мэн не заметил, когда она взяла его за руку - настолько естественно это вышло, - пока Мэй Ай не обернулась и он не перехватил ее потаенную улыбку, обращенную к Анне. Куан Мэн застыдился, но Анна не отпустила его руку, даже еще крепче стиснула пальцы. Куан Мэн расслабился и начал смотреть по сторонам. Ему было ясно, что что-то решилось, но он не дал себе труда подумать, что именно. Он не умел так быстро анализировать события. Леность, наверное, как говорит Бун Тек. Но его редко занимали такого рода суждения о его характере.
Сад, где они гуляли, был кусочком Англии, такой Англии, какую они изучали по учебникам в школе.
Противоположный берег водохранилища, казавшегося естественным озерцом, был одет зеленым лесом. Их берег зарос камышом, высоко поднявшим стреловидные стебли. Все было так соразмерно, так спокойно. И было что-то иноземное, не сингапурское, в этом зеленом спокойствии.
Над водой поплыли первые аккорды, и они повернули к оркестровой раковине. Отыскали столик на четверых у недавно открытого чайного домика, заказали чаю. Оркестр играл вальсы Штрауса и старые бродвейские мелодии. Собиралась воскресная толпа - у берега, поросшего камышом, на склоне у оркестровой раковины. Толпа была по-воскресному принаряжена, на лицах воскресное выражение. Так показалось Куан Мэну - по воскресеньям у людей совсем особенные лица. Мужчины выглядели так, будто они прикидывают, как сложится наступающая неделя и каким будет завтрашний день; женщины - будто они соображают, что подать к воскресному ужину, а дети были заняты - только настоящим, тем, что их повели на семейную прогулку. Иные из мужчин явно отбывали семейную повинность, другие, похоже, искренно радовались возможности провести время с детьми. Разгуливали группы подростков, которые всем демонстрировали, что им море по колено - по крайней мере пока они в своей компании. Влюбленные парочки прятались за деревьями, за которыми спрятаться было невозможно.
Куан Мэн и его друзья уходили из сада, когда уже начали собираться сумерки, горизонт окрасился в пурпурно-лиловый цвет, а темная полоска деревьев на другом берегу стала почти черной и на воде появилось ее короткое черное отражение.
Куан Мэн пригласил всех есть сатэ в "Сатэклуб" рядом с кинотеатром "Альгамбра" - ему хотелось отплатить за доброту людей, которые уже два раза кормили его в своем доме. Он не мог пригласить к себе домой. Не то что не мог, а не хотел.
Мэй Ай сказала что-то насчет того, что Куан Мэн и Анна хотят, наверное, побыть вдвоем. Анна ответила - не говори глупостей, и все пошли вместе.
Народу в это время было немного. Над открытыми жаровнями плыл пряный запах сатэ - кусочков маринованного мяса, нанизанных на вертел. Повар облил их горячим жиром, перевернул вертел, помахал веером над огнем. Сатэ шипели и брызгали жиром.
Выйдя из "Сатэ-клуба", Бун Тек и Мэй Ай заявили, что им пора домой. Они явно хотели оставить Куан Мэна с Анной. Спорить было бесполезно - можно было только проводить их до автобуса.
Оставшись вдвоем, Куан Мэн и Анна переглянулись - они не знали, куда еще пойти. Да это было и неважно. Постояли в нерешительности. Потом Анна предложила прогуляться до Эспланады.
Куан Мэну вспомнилось, как он первый раз пришел на Эспланаду не один, а с Анной и с другими, как ему казалось, что посторонние люди посягают на его тайну, на его вечерние корабли. Сейчас, вдвоем с Анной, все было по-другому. Он смотрел на корабли, на огоньки, мигающие во тьме, на пляску их отражений в воде и не боялся ни за свою тайну, ни за нерушимость своего внутреннего мира.
- Странно, - проговорила Анна, - когда смотришь на корабли, обязательно начинаешь думать о далеких странах и хочется уехать.
