Она предложила не из-за этого. Она задалась вопросом, проявлял ли он все эмоции, что были в нем.
— Ладно. Твоя рука…
— Я справлюсь сам. Найди себе, что-нибудь из чистой одежды. — Он даже не обернулся, когда уходил прочь.
Она ждала пока ванная не заполниться паром, чтобы затуманить стекло. Нелепые пластмассовые жалюзи скрывали кровать от остальной комнаты, а также шкаф и комод.
Держа свой взгляд подальше от кровати, она стала смотреть, что находиться в ящиках. Пара хлопковых фланелевых штанов и футболки, были такими мягкими, что казалось, будто находишься в утешительных объятиях.
Она пошла стирать к раковине. Кроме испачканных грязью джинсов и немного поцарапанной руки, она была невредима, если, конечно, не считать криков ее отца, вызывающего тошноту зловония, когда фералис спрыгнул с дерева, или Арчер с холодным взглядом, когда вытирает кровь.
Последняя пена была смыта с одежды, и она жалела, что нельзя также прочистить свои мысли.
Душ замолк. Сердцебиение участилось, по неизвестной причине, она быстро надела чистую одежду, вдыхая аромат кедра от большой футболки. На кушетке она села, подобрав под себя голые ноги. Положила подушку на колени, она понимала, что ничего не прикрывает, но все равно держалась за нее как за щит.
Огни в ванной погасли. Она почувствовала его взгляд на себе, но он ничего не сказал, только пересек комнату.
Взял два лезвия, которые они использовали в последнем столкновении с фералисами, поставил стул подальше от нее, и принялся чистить топор с помощью тряпки и специальной жидкости. Голова склонилась над работой, а влажные волосы блестели, как сталь.
Ее пальцы чесались пригладить влажный завиток. Вместо этого она отодвинула подушку и взяла ножик. Она пошла к нему за второй тряпкой.
После долгой минуты молчания, он сказал.
— Для первой охоты, все было не так уж плохо.
Она приподняла бровь.
— Ты не умерла, — справился он. — В конечном счете, это звучит не плохо, пока что… — Он посмотрел на лезвие на свету, затем протер его по всей длине. — Так, что ты узнала сегодня вечером?
— Я похожа на убийцу?
— Ты не умерла, — напомнил он ей. — Ты узнала сегодня, как иссушать преступное намерение. Также, что фералисы уязвимы в горле, глазах, позвоночнике и почти непроницаемы в других местах. Ты узнала, как кровоточит демоническая рана.
— Но я все еще не знаю, что случилось, — прервала она его. — Когда ты схватил меня…-
Как будто она ничего не говорила.
— Ты поняла, что надо оставить свою старую жизнь. — Он поднял на нее взгляд.
Она ничего не сказала.
Он возвратился к ножу.
— Как только ты позволишь демону проявить себя, все остальное будет проще.
Она не думала, что он говорит только о борьбе. Она не могла перестать дрожать, и знала, что он видит это и чувствовала, что должна объяснить.
— Ты бросил мне нож, а я не могла думать. Я была так расстроена, так напугана, я только… — Она провела большим пальцем по краю ножа, на коже появилась ранка. — А потом я была больше напугана, чем сердита, я не могла… — Еще раз она пыталась сказать. Кровь хлынула из ранки, на большом пальце.
Арчер забрал у нее нож, в то время ранка превратилась в тонкую линию, делящую пополам подушечку пальца.
Она посмотрела на руку Арчера, где челюсти фералиса были зажаты, как медвежий капкан. Она сказала себе. Что прикосновения должны быть холодными и клиническими, она подняла его руку, чтобы осмотреть рану. Плоть была сильно повреждена, но ничего серьезного. Она проследила черную линию ревена, где зубы демона усложнили рисунок.
Фиолетовый цвет зажегся там, где она прикасалась к нему.
Он сидел, не двигаясь, но мышцы в его предплечье дернулись от облегчения.
Она промыла рану и перевязала.
— Жаль. Не понимаю, почему я все еще удивляюсь этому. Из-за чего? Прошло уже три дня как я слушаю о демонах.
Он расслабился, что даже смог искренне улыбнуться.
— Могут пройти и столетия. — Он смазал лезвия маслом и возвратил на стену к оружию.
Она стала говорить громче, чтобы он слышал ее в другом конце комнаты.
— Как это? Для тебя?
— Что? — Он не повернулся к ней, что бы посмотреть.
— Столетия?
— Да ничего. — Он сказал это так легко, что она не поняла, было ли это сказано саркастически или правдиво. Или все сразу.
